Я стала собирать чемодан, тщательно проверяя все полки в шкафу и тумбочке, чтобы ничего не забыть и не возвращаться еще раз, рискуя вновь вести никчемный разговор с девушкой Камилой. На всякий случай дотянулась до верхней полки шкафа, хотя точно помнила, что ничего туда не клала. Провела ладонью и, к своему удивлению, достала оттуда две пачки сигарет. Нет, не моих, а коротеньких, толстых, без фильтра. Часто такие курят работяги на стройке.
– Твои? – спросила я, держа в руке пачки.
Камила вскочила с кровати, лицо покрылось красными пятнами. В больших глазах, обычно спокойно-равнодушных, как у жующей коровы, появилось выражение гнева, почти ненависти, направленной на меня.
– Мои, а что? Вы же мне не даете больше, а я не могу без курева. Как Вас зовут, забыла. Зачем Вы полезли туда? Там Вашего ничего нет. А мне подарили добрые люди и сказали, еще дадут.
Я никак не отреагировала на ее вспышку агрессии, закрыла чемодан и направилась к двери.
– Простите меня, пожалуйста, – вдруг услышала я за спиной. – Простите, я виновата. Мама не разрешает мне сердиться на людей… Не обижайтесь на меня. Знаете ведь, что у меня с головой не все в порядке.
– Ладно, Камила, не переживай. Я тоже виновата, что обещание не выполнила. Ты таблетки хоть принимаешь? Не забывай. И помни, что курить тебе очень вредно.
– А мне теперь другую женщину поселят? Я к Вам привыкла. А Вы в каком номере жить будете? Я к Вам в гости зайду, ладно?
– Ладно, – сказала я и поспешно хлопнула за собой дверь, не сказав номер своей комнаты. Впрочем, она все равно его бы не запомнила.
Я вошла в свою новую комнату, поставила чемодан и тут же спустилась вниз, чтобы доплатить за одноместный номер и поблагодарить еще раз Екатерину Васильевну, положив за высокой стойкой коробку шоколадных конфет, заранее припасенную для такого случая.
– Ну, я тоже рада, что Вы, наконец, переехали, а то ведь с этой намаялись, поди. Не знаю, как Вы терпели, – вздохнула женщина и заговорщицки взглянула на меня.
Я сделала вид, что не понимаю, о чем идет речь.
– Разве Вы не заметили? – подозрительно спросила Екатерина Васильевна. – Ваша соседка. Все уж поняли, не я одна. И другие. Она же не в себе немного. Мы даже к ней и подселять никого не будем. Вы правда ничего такого не заметили?
Притворяться дальше было уже глупо.
– Нет, конечно, заметила. Камила не совсем обычная. Но она добрая и безобидная.
– Необычная… – насмешливо протянула Екатерина Васильевна. – Как раз обычная. Шиза она, самая обычная. Вчера, к примеру, на танцы явилась в пижаме, грудь на распашку, волосы нечесаные, напугала прям всех. Постояла и ушла. Ко всем мужчинам пристает, сигареты стреляет. А они почти все некурящие, да и лечиться ведь приехали. Пожаловались нам. Мы ей строго запретили. Теперь она к нашим гостям не пристает, боится. И знаете, куда стала шмыгать? В подсобку к мужикам-строителям. Там ремонт начался насосной станции, большая бригада рабочих приехала. Вот она туда и ходит каждый день, вечер то есть. Днем-то они работают. У них и выпрашивает, да еще с ними, говорят, и выпивает. – Женщина сделала паузу, оглянулась, перешла на шепот и выдохнула, как самую ужасную тайну: – Цыганка она. Она и у нас, дежурных, все время выпрашивает то деньги, чтобы позвонить, то телефонные карточки. Гости, когда уезжают, оставляют нам эти карточки, а там почти всегда чуть остается, хватает еще на один звонок. Вот за ними Камила и охотится. А тут мне Галина, ну, с которой мы сменой меняемся, рассказывала. В ее дежурство совсем к вечеру, после ужина, Камила устроила гаданье по руке и деньги брала. Народ стал собираться, чуть ли не в очередь вставали. Что здесь было! Галя говорит, ей пришлось главного врача вызывать.
