– Да там многие зовут, – хитро улыбнувшись, ответила Камила и махнула рукой куда-то в сторону. – Я им сама сказала, что замуж хочу… хочу по любви. Но я ничего не знаю, не умею. У меня никогда не было жениха. Я и целоваться не умею. Они меня учат. Но Вы мне скажите, кто-нибудь полюбит меня взаправду? Мама мне говорит, что я красивая, и кожа у меня гладкая, волосы хорошие…
– Конечно, Камила, девочка моя, конечно. Ты красавица, – искренне подтвердила я и погладила ее по смуглой щеке, по черным густым волосам, сжала ее ладонь, маленькую и пухлую, как у ребенка.
– Спасибо, Инна Николаевна, Вы добрая женщина. Вы очень добрая.
Я замолчала, удивленная, что она в первый раз без напоминания произнесла мое имя-отчество, но и порядком смущенная определением меня как «доброй женщины».
– Брось, Камила. Насчет доброй женщины ты преувеличиваешь. Была бы я доброй, следила, чтобы ты не курила, принимала таблетки свои, ходила бы в бассейн, не лопала бы конфеты, вообще сладкое. Тебе при диабете нельзя.
– Я знаю, но мне все время кушать хочется, и я с других столов собираю, кто не съест, булочки и печенье. А добрая Вы, потому что говорите со мной. Общаетесь. Я ведь очень общительная. Я очень хочу общаться, разговаривать. – Камила помолчала, оглянулась на дежурную, которая делала вид, что очень занята, и шепотом сказала: – Давайте я Вам погадаю.
– Да мне уж рассказали, что ты как-то открыла здесь целый салон, говорят, много желающих было, – улыбнулась я. – Ты правда гадать умеешь?
– Конечно. Я ж цыганка. Меня мама научила. Она этим тоже зарабатывала. К ней все соседки и их родственники ходили. Давайте, не бойтесь, я плохого людям не говорю, хоть и вижу иногда.
Не получив от меня ни явного согласия, ни категорического отрицания, она взяла мою левую руку и стала внимательно разглядывать линии. Я была крайне удивлена быстрой переменой выражения ее лица. Взгляд, обычно рассеянный, туповато-равнодушный, вдруг стал сосредоточенным и осмысленным.
– Вы перенесете болезнь, долго лечиться будете, но все пройдет, хорошо потом станет, – начала Камила, готовясь к дальнейшим предсказаниям. Но я ее перебила:
– Э, подруга, дело не хитрое. Что здесь гадать? Понятно, что я сюда лечиться приехала и надеюсь на успех. Мне уже значительно лучше.
– У Вас встреча с мужем и дочерью скоро совсем будет, – продолжала она, не отрывая взгляда от линий на моей руке.
Я уже открыто смеялась над ее пророчествами.
– Камила, естественно, мой санаторский срок заканчивается через несколько дней, и я возвращаюсь домой. Конечно, я встречусь с дочерью и мужем. Ладно, хватит. Спасибо. На вот, купи себе что-нибудь, только не сладостей, а фруктов, – сказала я и протянула ей сотенную бумажку.
Камила не обратила внимания на деньги Она снова взяла мою руку, приложила к ней ребром свою маленькую, пухлую ладошку и стала внимательно смотреть, переводя взгляд с моих линий на свои.
– Инна Николаевна, а знаете, что мы с Вами будем дружить долго, всегда. Мы вместе будем, Вы меня не забудете…
Я решительно отдернула свою руку, резко поднялась с кресла, но постаралась сказать вежливо, без раздражения и сарказма:
– Конечно, Камила, мы останемся друзьями. Конечно. Я тебя не забуду.
Камила медленно и неловко, путаясь в рукавах, надела свою оранжевую куртку, накинула на плечи полосатый шарф, натянула почти до бровей шапку. Нарисованный на ней заяц оказался посередине лба между глаз, которые смотрели на меня в ожидании ответа. Но вопрос не был озвучен, и я сама спросила:
