Девушка была смугленькой и незаметной, ростом метр с кепкой в прыжке, да и то с табуретки. Хотя… Если так дальше пойдет, то как раз с табуретки она и шагнет. В петлю. Беременность давалась ей тяжело, да и то, спасибо сестренке, которую купец приютил из жалости. На самом деле, ему было в радость заполучить двух служанок по цене одной. Кроме родной младшей сестры у жены Николая, Росавы, никого не осталось, вот и упросила забрать из глухой деревни девчонку с собой. О чем вскоре пожалела, потому как любвеобильный Николай не смотрел на юный, всего десять лет, возраст девчонки, постепенно вдалбливая той в голову, что она должна быть благодарна ему…
Хрупкая и костлявая, под стать старшей сестре, Анюта, у которой на загорелом лице, казалось, были одни глаза, светло-голубые, бездонные, последнее время пряталась от Николая, то в хлеву ночуя, то на чердаке, а то и у соседей во дворах. Девчонку не гоняли, даже подкармливали, но в открытую с купцом никто спорить не хотел. Это дело его семьи. Так-то он добропорядочный, для села много чего делает. А то, что девчонка как-то вякнула, что Николай ее зажать пытается, так это зря она клевету наводит. Чтобы взрослый мужик да при живой жене к этой малявке лез? Вот ведь придумала! Дал он ей по зубам один раз, вот и решила ответить обидчику. Да, ничего, разберутся. Это все дело житейское. Подрастет, ума наберется, поймет, что Николай ей, можно сказать, дорогу в жизнь открыл. Ну чего она там в своей деревне на три двора видела? Сирота, ни кола, ни двора. Повезло им с сестрой, что Николай тогда случайно заехал в соседнее село на торжище, где и заприметил трудягу Росаву. Понравилось ему, что никакой работы девка не чурается, не перечит, глаз от земли не поднимает, а голос ее почти и не слышный, как шелест листвы при тихом ветерке. Самое то, в хозяйстве!
И вот беда.
Девушки быстро оделись и вышли в кухню, где Яромира уже заканчивала сборы, закидывая в большую суму свежевыстиранные полотенца.
– Вот и хорошо, что ты у нас осталась, Ульяша, пойдем втроем, вместе сподручнее будет.
Женщины вышли из дома и втроем за Ванькой-конюхом отправились к самому большому жилому строению в деревне.
В этой части поселения Елена еще не бывала. Сейчас перед ней предстал освещенный несколькими факелами вдоль забора самый настоящий двухэтажный терем с красивыми резными окошками. Небольшое, но почти величественное на фоне остальных, здание с высоким цоколем, на котором установлены деревянные столбы под крышу, создавало ощущение защищенности и представительности. На первом этаже всего два низких окошка по бокам от крыльца, лестница сразу на второй этаж, а крыша напоминает шатер. Заглядевшись, Лена чуть не упала, споткнувшись о камень.
Вопреки ожиданиям, ведуний повели не в теремную часть жилища и не в баню, а… в хлев. Женщины недоуменно переглянулись.
Вошли через приоткрытые ворота в скупо освещенный внутренний двор, тут же подскочил еще один служка, перехватил факел у Ваньки и отослал того прочь. Провел ведьм к клетушке, откуда раздавались тихие стоны и всхлипы. Приоткрыл калитку и чуть посветил внутрь. Взору пришедших открылась грустная картина. На соломе, среди каких-то тряпок, в одиночестве металась в полубреду маленькая женщина с грязным, покрытым бисеринками пота лицом. Руки ее терзали сухие стебли травы, царапали бревна тесной клети и поилку с остатками воды.
