Медленно выползаю из проклятого колодца воспоминаний, девчонка еще смотрит.
- Так уж и нет? – удивляет простым вопросом. – Я о родителях.
Я ждал, что кинется соболезновать, и все в таком духе. Все обычно кидаются.
- Отец сидит, мать пьет, не знаю, жива ли еще, - говорю правду, сбитый с толку. - Я давно их не видел.
- Они хотя бы живы, - шепчет еле слышно.
- В смысле?
- И все-таки ты тупой, - произносит, но уже с улыбкой. – Я не знала маму.
- Может, к лучшему.
Она замирает, вроде что-то собирается сказать, но медлит. Сейчас без яркой помады и всех этих влажный блесков, ее губы кажутся натуральными, но какое мне дело вообще?
- Почему ты не знаешь испанский, если у тебя татуировка на итальянском? Они ведь похожи.
Хитрым, даже коварным взглядом забирается за воротник майки, смотрит, будто на чем-то поймала меня.
- Что-то знакомое… сила, сильный, - пытается перевести.
- Тот мечется, в ком сила не тверда.
- Это откуда?
- «Божественная комедия».
- Данте. Точно, - осеняет догадкой.
- Ну вот, тупой вроде бы я, а тормозишь ты.
Принцесса смеется: звонко, аж перепонки напрягаются. И от этого смеха мне становится не по себе.
- Так ты фанат? Пугаешь девчонок историями про круги ада? – отвлекает глупыми вопросами, которым даже рад сейчас.
- Не пугаю, предупреждаю. Все мы там будем. А у тебя есть татуировки?
Краснеет, передает тетрадь.
- Я закончила, - бурчит.
- Радостней надо кончать.
- А можно счет?
Пусть делает вид, что взрослая и не смущается, мне все ясно. За счет плачу я деньгами ее отца.
- Тебя подбросить? – спрашивает, когда выходим на улицу, ежится от ветра.
Я бы лучше на автобусе поехал, по прямой как раз: переодеться дома и в шиномонтажку оживлять «цивик». Снова рисковать жизнью тоже нет желания. Но близняшки просят задержаться минут на двадцать, обещают перехватить девчонку по дороге.
- Если не сложно, - соглашаюсь я.
- Конечно сложно, - смеется та.
Правда, в машине опять напрягается, царапает взглядом, но молчит.
- Ты к Зое сейчас собираешься? Если к ней, позвони, тогда мы договоримся на другое время или…
- Нет, мне нужно домой, а потом на работу.
К счастью, больше не лезет с расспросами. Я называю адрес, мажорка включает навигатор: конечно, в такой жопе мира она явно не была. Мы едем под стук дождя в лобовое, который внезапно срывается с почти безоблачного неба. На этот раз едем гораздо медленнее и спокойнее, я, кажется, даже не поседею.
Я много слышал про ее отца, но верил не всему: на слухи полагаться нельзя. А сейчас задумался, могло ли быть правдой. Если он так беспокоится за ее жизнь, то… Мила уходит глубоко в мысли, сверяется с навигатором, пыхтит из-за пробок. У кого рука поднимется на нее? Это то же, что утопить котенка. Хотя в таком бизнесе не смотрят ни на пол, ни на возраст.
Через некоторое время узнаю родную улицу по домам на стяжках и грязи на обочине. Съезжаем с главной дороги, я прошу остановить у забора, чтобы не светиться во дворе.
- Да ладно, мне все равно разворачиваться, - отвечает и довозит чуть ли не до подъезда.
Я уже вижу косые взгляды парней у гаража и придурка с сигаретой на балконе, ее цветная тачка не может остаться без внимания. Нехорошо.
Выхожу из машины не прощаясь. Накидываю капюшон и быстро взбираюсь по ступеням.
- Эй! – слышу позади. – А спасибо где?
Вылезла-то зачем? Еще смотрит поверх машины недовольно.
- Грациас, - бросаю и открываю дверь с кодовым замком, который никогда не работал.
