«Я был в Лондоне в светлое, по-тамошнему, время, так что несколько раз видел красный диск солнца, однако и при мне туман несколько раз мешал находить дорогу на улицах, – вспоминал Лев Тихомиров. – А лондонцы говорят, что когда наступает настоящий туман, то на улицах не видно экипажей и на тротуаре человек пропадает из виду уже в двух шагах».
Натаниэль Готорн в своих «Английских тетрадях» за 1859 год описывал довольно легкий лондонский смог так:
«В то утро, когда настало время вставать, был только лишь слабый отблеск дневного света, и у нас на столе за завтраком, почти в десять часов, стояли свечи. Снаружи был плотный, тусклый туман, заволокший все настолько, что мы едва могли видеть противоположную сторону улицы. В одиннадцать часов я вышел в самую середину этого тумана, который в тот миг казался несколько более смешанным с дневным светом; ибо, казалось, происходят непрерывные изменения в плотности этой тусклой среды, которая меняется так сильно, что вот сейчас вы можете видеть не дальше своей руки, а мгновение спустя вы можете видеть, как кэб выскакивает из сумрака в двадцати ярдах от вас…
Я пошел домой через Холборн; туман был более плотен, чем когда-либо – очень черен, действительно более похожий на квинтэссенцию грязи, чем на что-нибудь еще; призрак грязи, одушевленная сущность грязи, отошедшей в мир иной… Добравшись до дома, я обнаружил, что туман распространился по гостиной, хотя как он мог проникнуть в нее – тайна. Начиная с сумерек, однако, атмосфера снова ясна».
Настоящие туманы, – утверждал известный английский журналист Джордж Сала, – «были туманами, осязаемыми на ощупь, так что вы могли… закупорить их в бутылку для дальнейшего осмотра». Автор «Живописных зарисовок Лондона» Томас Миллер говорил, что в тумане человек чувствовал себя оказавшимся «в растворе желтого горохового пудинга, достаточно густого как раз для того, чтобы проходить через него, не будучи совершенно удушенным или полностью задохнувшимся… каждый раз, когда вы открываете рот, вы глотаете его, и целый день вынуждены жечь свет и, в дополнение к туману, вдыхать пары от газа, свечи или лампы, у которых шанс на спасение не больший, чем у вас, так как горят они тускло, желтым светом и дурно… [уменьшение количества кислорода в заполненном смогом воздухе сказывалось на яркости горения газа. – С.Ч.] Вы осторожно ступаете вперед, нащупывая ваш путь вдоль стен, окон и дверей всякий раз, когда есть возможность, пока вы, наконец, не кувырнетесь с головой в какой-нибудь подвал… или, возможно, подземный угольный погреб… Вы опять выбегаете на улицу; а поскольку вы не можете видеть ни на ярд перед собой, то ломаете ноги о бидон молочника… Даже тот, кто хорошо знаком со всеми углами и закоулками нашего далеко распростершегося города, удивительно обманываются в расстоянии и величине, которую принимают предметы, когда они разрастаются до неясных и гигантских размеров через плотный туман. Газовые фонари выглядят так, будто находятся на высоте третьего этажа, если только вы не стоите прямо под ними, поскольку свет, который они испускают, почти весь направлен вверх… Разок поверните неправильно, и можете считать себя сверхудачливым, если сумеете снова найти правильную дорогу в течение трех часов… Вы, кажется, идете как назад, так и вперед; и некоторые старые кокни действительно утверждают, что самым надежным способом добраться до Темпл-Бара от Чаринг-Кросса было бы… решительно идти в другую сторону, ни разу не поворачивая головы, и что к концу третьего часа вы почти наверняка доберетесь до места, куда намеревались попасть, если только не пройдете мимо».
