***
Собравшиеся вокруг стола люди тоже не были детьми одной матери. Но все они ходили под Богом.
Москвичу Андрею Ивановичу было далеко за семьдесят. Его стать, басовитый голос напоминали русских генералов, которых я встречал в армейскую пору. Лишь после я узнал, что он бывший военный в звании полковника. Говорил он в основном о санаториях, в которых довелось побывать. Прошлую осень он провел в Карловых Варах за 19 километров отсюда. Он рассказывал, что лечебные воды пошли ему на пользу, рези в желудке уменьшились.
Карелу из Праги было максимум пятьдесят пять. По-русски он говорил хорошо, выучил еще в школе в период коммунизма. Работал он в сфере машиностроения и даже пописывал статьи для технических журналов. О чешских санаториях он говорил с гордостью. Говорил, что здешние радоновые ванны не имеют себе равных во всей Европе, а минеральные воды – во всем мире. Его слова всколыхнули мои патриотические чувства: я поведал о нафталановых ваннах и порекомендовал ему съездить в Азербайджан.
Ханне, проживающей в окрестностях Дрездена, никак не получалось дать восемьдесят пять лет, выглядела она моложаво. Каждый раз она садилась за стол, прислонив трость к стулу, здоровалась с каждым по-отдельности. Едой особо не увлекалась, а вот побеседовать любила. У нее ладилось с Андреем, они частенько продолжали задушевную беседу в фойе или в баре. Она говорила по-русски не очень, но всё при желании можно было понять. Те немецкие словечки, что она иногда вставляла в свою речь, совсем не походили на слова того «ужасного» языка, который мне довелось слышать в детстве в советских фильмах о войне. В ее произношении жесткий немецкий язык звучал певуче и гармонично.
Мы встречались три раза за день. Я заметил, что и Карел прислушивается к ним с особым интересом. Я получал удовольствие от наблюдения за двумя этими стариками, оставляющими позади осеннюю пору своей жизни, как и от созерцания лесистых холмов за окном с деревьями, сбросившими всю свою листву. О чем бы они ни говорили, речь в итоге заходила о превратностях старости. Они давали друг другу советы. Общались так ласково и сочувственно, будто были знакомы целую вечность.
Старикам есть чем поделиться, особенно больным. Вот и они беседовали о своих детях и внуках, болячках, планах посещения других санаториев, одним словом, о своем настоящем и будущем. Прожившие большую часть своей жизни при коммунистических режимах, прожившие детство в жесточайших политических режимах за всю историю человечества, повидавшие много чего на своем веку два престарелых представителя народов, ведших друг с другом безжалостную войну, не проронили ни слова о прошлом.
Однажды во время ужина они так распалились, что мы оказались в роли заинтригованных зрителей. Они не на шутку прикипели друг к другу. Глядя на них мы с моим чешским собеседником говорили о том, что вечной вражды не существует, что злейшие враги, в конце концов, садятся за дружеский стол и что история богата на такие примеры.
В ходе беседы я поинтересовался у него, видел ли он фильм, повествующий о массовом изнасиловании советскими солдатами немецких женщин. Фильма он не видел. В тот же вечер я пригласил его посмотреть картину вместе.
Ровно в восемь в дверь постучался Карел с четырьмя бутылками чешского пива в руках. Я уже отыскал в интернете фильм режиссера Макса Фэрбербёка «Безымянная – одна женщина в Берлине». Мы сели смотреть.
