Мы подошли к однотипному дому-коробу, и я подвела глаз к сканеру, чтобы дверь открылась. Луч двинулся туда-назад, характерный щелчок, и я на автомате пошла внутрь. Свет включился автоматически, как только датчик почувствовал движение человеческого тела. Я сняла плащ и обувь, нажала на пульте управления домом, что я на месте, надела тапки и рукой указала, куда идти.
Небольшое помещение, которое все используют как кладовую, я считаю своим кабинетом. Старый стол еле помещался в эту комнату, делая ее еще меньше. На столе стояла аптечка, которая была разрешена. Это бинт, пластырь и хлоргексидин, но из-за врачебных привилегий мне было разрешено хранить пинцет и спирт.
– Садитесь на стул, мистер Уилкер.
Он удобно устроился и протянул мне руку. Я помыла руки, надела перчатки и промыла спиртом пинцет. Все должно быть правильно. Я увидела мозоль и внутренне почувствовала на своей ладони это воспаление. Чтобы скинуть это ощущение, пошевелила пальцами, чтобы убедиться, что у меня все хорошо.
Я взяла флакончик хлоргексидина и накапала на рану, чтобы промыть ее. Аккуратным движением подцепила маленький опилок и достала его из кожи. Рука дернулась.
– Все в порядке?
Я кинула пинцет в небольшой лоток и внимательно посмотрела на человека передо мной.
– Да.
Я взяла кусочек бинта, налила туда антисептическое средство, а затем приложила к ране, с двух сторон приклеивая пластырем.
– Не забудьте рассказать об этом своему диагносту, мистер Уилкер.
Я сняла перчатки и кинула их в отходное ведро. Когда я повернулась, Сэм все еще сидел на месте, словно не моргая.
– Сэм, с вами все хорошо?
– Да, да, я просто задумался.
Он вскочил со стула и побежал на выход. Я не успела даже и глазом моргнуть, как от него остались только следы.
Все, что я брала, мне пришлось убирать обратно в аптечку. Некоторые кусочки бинта пришлось выкинуть. Любое медицинское средство для меня – ценный материал. Кто знает, что будет завтра.
– Ария?
Мария стояла у входа в мой кабинет, сомневаясь, войти внутрь или нет. Она всегда была послушной девочкой, и каждый раз она спрашивала разрешение, можно ли ей войти. Сегодня она держала свои руки в карманах домашней толстовки. Ее волосы были расплетены, и она явно готовилась ко сну.
– Няня уже ушла?
Мария кивнула. Ее лицо было бледным и безэмоциональным.
– Я думала, ты сегодня не придешь.
Племянница кинулась в мои объятия прежде, чем я успела как-то отреагировать на ее слова. Ее худенькое тело вздрагивало в моих руках. Моя одежда стала мокрой от ее слез.
– Тише, все хорошо.
Она подняла свое заплаканное лицо и посмотрела в мои глаза.
– Они опять с тобой это сделали?
Я кивнула и указала на руку, где все еще была повязка. Место, куда вкололи вакцину жутко болело, но это ничего по сравнению с ликвидацией и смертью.
– Мне нельзя было сопротивляться, дорогая.
Я поцеловала ее в лоб, а затем немного отстранилась, чтобы посмотреть на нее. С того времени, как мы стали вместе жить, прошло почти два года. Она повзрослела и не была такой глупой, как все считали.
– У тебя скоро День Рождения, ты помнишь?
– Какой в нем смысл, если я даже друзей не могу позвать? – она отпустила меня, – хотя, какие друзья, они ничего не чувствуют.
– Тебе пятнадцать лет, в детстве ты радовалась этому дню.
– В любом случае, этот день когда-то должен был стать обычным днем.
Я видела в ней черты моей сестры. Взрослая в теле ребенка.
