– … нет, Алексей Юрьевич, вы подумайте, всерьёз подумайте! – обдавая вкусными алкогольными парами шустовского завода, убеждал меня Сергей Тимофеевич, крепко вцепившись в локоть и никак не желая расставаться.
Я обещался «непременно» подумать, но признаться, карьера профессионального атлета и тренера, навязываемая собеседником, ничуть меня не прельщает! Однако Сергей Тимофеевич хочет от меня обещаний, и настойчив так, как бывают настойчивы нетрезвые люди, притом привыкшие к безоговорочному послушанию подчинённых.
– … биографический жанр сильно недооценён, – бубнит с другой стороны Иван Иванович, приятно пахнущий мадерой и бужениной, – Вы, голубчик, должны положить все силы…
«– В морду бы тебе, бубниле мудацкому! – со злостью подумал я, – Да с приложением всех сил! Всем-то я должен!»
Но делаю почтительный вид, ухитряясь уважительно внимать как Ивану Ивановичу с прозаической фамилией Иванов – историку, филологу и театральному критику весьма правых взглядов, так и Сергею Трофимовичу, с не менее прозаической фамилией Морозов, фабриканту и меценату со взглядами сравнительно левыми. А в голове у меня только…
«– … какого чёрта!» – и больше никаких связных мыслей. Отцы основатели[11] Русского Гимнастического Общества, имеющие собственно к спорту отношение весьма отдалённое, за каким-то чёртом решили проведать своё детище.
Отмечали, как я понял, очередное пополнение Кустарного музея[12] проведённое не без помощи Ивана Ивановича. Отметили как следует в ресторане, а потом… да собственно, вот они! Рассказывают, кому и сколько я успел задолжать. А я такие разговоры до скрежета зубовного не люблю…
Но молчу и улыбаюсь. Несмотря на всю нелепость ситуации, и всё моё неприятие навязываемых в алкогольных парах «долгов», в ряду коллекционеров любого рода они Фигуры! А мне это ох как надо…
– … Олимпиада двадцатого года будет нашей! – горячится Сергей Тимофеевич, всё сильнее повисая на мне, – Московской!
«– О-о, как вас по жаре развезло-то», – озадачился я, выискивая глазами сопровождавших Морозова слуг. Нашёл, и понятливый крепкий лакей, помедлив секунду, подошёл чуть сбоку и оценил состояние хозяина.
Сдав лакеям… или кто они там? В общем, отделавшись от «отцов-основателей», я вздохнул свободней и повёл ноющими плечами. Держать их приподнятыми двенадцать раундов и так-то задача не из простых. А после того, как у меня на руках отвиселись ни разу не стройные «отцы», ломит плечи ничуть не шуточно.
После общения с отцами-основателями настроение у меня такое… человеконенавистническое!
– Да уж… – тяну вслух, – полюбили меня сегодня в мозги!
Глянув на сгущающиеся сумерки, морщусь и решаю, что завтра обойдусь без тренировок. Всерьёз опасаясь, что какой-нибудь мордатый сиротинушка, затянувший песню о голодающей лошадке и о том, что овсы нынче дороги, может получить в раззявленное хлебало, да со всей классовой ненавистью, я решил немного пройтись пешком.
– До Тверского бульвара через дворы пройду, а там извозчика возьму, – постановил я и фланирующей походкой направился через дворы, разглядывая образчики каменного зодчества и дворики, украшенные кустами сирени и образцами зодчества уже деревянного, то бишь сарайчиками, сараюшками и деревянными нужниками для прислуги.
– Мерещится, что ли? – как бы невзначай полуобернулся я, окидывая взглядом особо живописный сортир, возле которого скалила зубы недоверчивая кудлатая собачонка, охраняющая стратегический объект, – Да вроде никого.
