И они вышли из магазина. Как Барбара и обещала, она зашла вместе с девочкой в несколько магазинов, где на вешалках, стенах и даже на потолке висела одежда во всем многообразии моды-однодневки. Толпы юнцов и девиц тратили в этих магазинах деньги с такой скоростью, как будто в последних новостях объявили о надвигающемся Армагеддоне, и были эти подростки все одинаковы, на взгляд Барбары. Она пригляделась к своей спутнице и помолилась, чтобы Хадия сохранила свойственную ей безыскусность, которая делала столь приятным ее общество. Барбара не хотела и думать, что Хадия вскоре превратится в лондонскую старшеклассницу – стремительно несущуюся во взрослую жизнь, с прижатым к уху мобильником, с раскрашенным помадой и тушью лицом, в синих джинсах, обтягивающих узкие бедра, и на высоких каблуках, ломающих ее кости. И уж совсем невероятным представлялось ей, что отец девочки разрешит ей выйти на улицу в таком виде.
В свою очередь Хадия под звуки бессмертного голоса Бадди Холли впитывала все с жадностью, как малыш, впервые попавший в магазин игрушек. Только когда они добрались до Чок-Фарм-роуд, где толпы были еще плотнее, шумнее и ярче одеты, чем в торговом районе, Хадия сняла наушники и наконец заговорила.
– Я хочу приходить сюда каждую неделю, – объявила она. – Ты будешь ходить со мной, Барбара? Я буду экономить все свои деньги, и тогда мы сможем обедать здесь, а потом будем гулять по всем магазинам. Сегодня у нас уже нет времени, потому что я должна быть дома до того, как вернется папа. Он рассердится, если узнает, где мы были.
– Да? Почему?
– О, потому что мне запрещено сюда приходить, – жизнерадостно пояснила Хадия. – Папа говорит, что если он хоть раз увидит меня на Камден-Хай-стрит, то так отшлепает меня, что я сидеть не смогу. Ты не написала в записке, куда мы пошли, а, Барбара?
Барбаре оставалось только выругаться – мысленно. Она и не предполагала, что невинный поход в музыкальный магазин в образовательных целях может иметь столь плачевные последствия. На мгновение показалось, что она действительно развратила невинное существо, однако это не помешало ей испытать облегчение при мысли, что в записке Таймулле Ажару лишь три слова: «Ребенок со мной» – и ее подпись. И если положиться на сдержанность Хадии… Однако при виде лучащейся восторгом девочки Барбара поняла, что та при всем желании не сможет скрыть от Ажара, как провела она время в его отсутствие, – слишком уж сильное впечатление произвело на нее это небольшое путешествие.
– Куда именно, я не писала, – признала Барбара.
– Уф, хорошо, – сказала Хадия. – Потому что если он узнает… Я бы не хотела, чтобы меня отшлепали. А ты, Барбара?
– Ты думаешь, он и вправду…
– Ой, смотри, смотри! – закричала Хадия. – Что это там такое? Как вкусно пахнет! Там что-то готовят, да? Давай заглянем!
Новый приступ восторга был вызван запахами рынка Камден-Лок, к которому они приблизились на пути к дому. Рынок стоял на краю канала Гранд-Юнион, но ароматы, поднимающиеся от его прилавков, вырывались далеко за пределы рынка, на проезжую часть и тротуары. Помимо запахов до них доносился рэп, исторгаемый одним из магазинчиков, и на фоне рэпа едва можно было различить призывы торговцев едой, продающих все – от фаршированного картофеля до индийских пирожков с курицей.
– Барбара, давай зайдем внутрь! – вновь попросила Хадия. – Там все такое необычное. А папа не узнает, обещаю. Нас не отшлепают, Барбара.
