Без лишних драм - страница 2

Чуть приоткрыв дверь, я выглядываю в коридор. Халат я оставила в комнате, потому что привыкла, что мне не нужно особенно прикрываться по дороге из ванной. Теперь мне придется нестись сломя голову к себе в спальню, завернувшись в крошечное полотенце.

Я бегу по коридору, влетаю в кухню и растерянно замираю на пороге, увидев, что у нас гости. Мужчина и женщина стоят посреди кухни с картонными коробками в руках. Мальчик лет десяти сидит на полу, мешаясь у всех под ногами, и играет в компактную приставку «Нинтендо». Девочка чуть младше канючит: «Мама, я хочу пить». Двухлетний рыжеволосый малыш увлеченно терзает безголовую куклу Барби.

Харпер глядит на меня округлившимися глазами, и я понимаю, что она стучала в дверь ванной, чтобы предупредить меня, что в доме люди.

– Это Брук, – говорит Харпер.

Взрослые улыбаются, кивают, здороваются. Занимаются сумками, коробками и плачущими детьми, вежливо отводя взгляды от полуголой меня. Видимо, это родители нашего нового соседа Джереми. Лица их кажутся очень знакомыми: где-то я их уже видела, но не могу вспомнить где.

Я бочком прохожу через кухню, натянуто улыбаясь и болезненно осознавая, что полотенце едва прикрывает мои ягодицы и опасно сползает с груди. За последние двенадцать часов Харпер уже второй раз видит мои голые ноги. Я всегда выступала за позитивное отношение к своему телу – а что еще остается, если ты не родилась красоткой, как твоя старшая сестра? – но мои голые ноги все-таки не в такой степени позитивны, чтобы их демонстрировать при первом знакомстве. Скажем так, это не лучшая часть меня.

Рыжеволосый малыш подбегает ко мне, хватается за край полотенца и дергает на себя, из-за чего ситуация – и без того очень неловкая – становится попросту катастрофической. Неуклюже наклонившись к нему, я пытаюсь разжать его пухлые пальчики, но он вцепился в полотенце, что называется, мертвой хваткой. Я и не знала, что дети бывают такими сильными.

– Попа-попа! Голопопа! – кричит малыш, тыча пальчиком под полотенце.

О боже, где его мама? Я в отчаянии озираюсь по сторонам.

– А, вот и он, – говорит Харпер, когда в кухню входит какой-то высокий парень. Стопка картонных коробок у него в руках заслоняет его лицо. – Брук, это Джереми. Джереми, это Брук.

Я даже не оборачиваюсь. Все мое внимание занято малышом, который пытается меня унизить.

– Никто не называет меня Джереми, – говорит парень.

Я резко вскидываю голову. Погодите. Я знаю этот голос.

Коробки чуть опускаются, и появляется пара глаз.

Я знаю эти глаза.

Я знаю это лицо. Длинный нос, вечно лохматые темные волосы, заправленные за уши. Широкие плечи.

Это он. Джесси.

Сердце колотится, как сумасшедшее, хотя я пытаюсь изображать внешнее спокойствие. Я стиснула зубы так крепко, что свело челюсти. Я хочу ими пошевелить и понимаю, что не могу. Но нет, я не буду паниковать. Ничего странного не случилось. Все хорошо. Все хорошо! Да, мне предстоит жить под одной крышей с Джесси, и это надо обдумать, но я буду думать рассудительно и спокойно, и сейчас мои челюсти разомкнутся, сердцебиение придет в норму, и все будет хорошо.

– Джесси, – произношу я натянутым голосом.

– Вы что, знакомы? – удивляется Харпер и тут же смеется, тряхнув головой. – Хотя да, все логично: моя бабушка нашла вас обоих.

Хотя Харпер смеется, в легком, но явном нажиме на слове «бабушка» ощущается затаенная обида, что ей не дали самой выбрать себе соседей. Ее бабушка с дедушкой живут в моем городе и знают мою маму. И, как оказалось, отца Джесси.