– Ди, ты обожглась? Дай посмотрю! Нужно под холодную…
– Все нормально! – хлестко ответила я и вернула чайник в подставку.
– Но…
Я оттолкнула брата и молча ушла в ванную комнату. Ударила пальцами по задвижке на двери и открыла кран над раковиной. Слезы смешивались с проточной водой, а мысли сочились ядом. Дима наверняка специально это сделал. Был бы здесь папа, он бы меня пожалел и по-настоящему посочувствовал, но его нет… вообще нет.
– Ди, я виноват перед тобой, но… я правда хочу все наладить. Хочу вернуть сестру. Мы наделали много глупостей, но родными быть не перестали.
Молчу. Не знаю, что сказать. Отец тоже был нам родным человеком, но его почему-то они вычеркнули из жизни.
– Поговори со мной, – просит Дима. – Пожалуйста.
– Я думала, вы меня ненавидите, – выдавливаю сквозь сухость в горле.
– Или ты хотела, чтобы мы тебя ненавидели. Мама говорила, так ты справляешься с болью и пытаешься сохранить связь с отцом. Ты убедила себя, что мы считали его врагом, а когда его не стало, заняла этот пост. Боялась его предать.
– Какая у нас умная мама.
– Иначе она не воспитала бы таких классных ребят, как мы с тобой. Только взгляни. Разве мы несчастны? У каждого, как ты и сказала, классная жизнь. Так почему бы не впустить в них друг друга? Да, раньше мы не были показательной семьей, но все меняется, и именно мы выбираем эти перемены. Если ты думаешь, что я как-то помешаю твоему счастью, добавлю проблем или чего угодно, то… ладно. Я не буду лезть. Но я бы хотел, чтобы ты присутствовала в моей жизни.
– Зачем?
Дима склоняет голову и улыбается так, что слезы градом льются из моих глаз. Он ничего не произносит вслух, но все и так читается по глазам: «Потому что ты моя сестра. Потому что люблю тебя». Недавний обжигающий огонь злости и обиды вдруг становится маленьким пламенем, не причиняющим дискомфорта. Воспоминания не стереть, некоторые ошибки не исправить, но каждая новая секунда дает шанс и выбор. Кем ты хочешь быть? Что чувствовать? Куда идти?
Протягиваю руки, кисти такие тяжелые, но я пересиливаю себя, делая крошечный шаг вперед. Обнимаю Диму и прижимаюсь ухом к его груди. Он гладит меня по спине и облегченно выдыхает. Наверное, это самое искреннее проявление чувств за последние десять лет.
Нам всем было непросто.
– И ты… и ты меня прости, Дим. Я даже не знаю, что еще сказать.
– А ничего не говори. Мне не нужно твое раскаяние.
– А вот мне твое было нужно. Все-таки я эгоистичная…
– Ну и ладно, – отмахивается он. – Эта черта не так уж и плоха, если пользоваться с умом. Мне, как старшему брату, куда спокойнее знать, что никто не сможет тебя обидеть. Тут уж скорее ты сама в блин раскатаешь, кого захочешь.
– Я слышу нотки гордости?
– Еще бы!
– Мне этого не хватало, – с нежностью произношу я. – Может, найдем какого-нибудь гипнотизера и перепишем воспоминания? Так нам точно станет легче. Потому что все эти разговоры… просто ужас какой-то.
– А может, попытаемся наладить все своими силами, пока ты здесь? У нас вроде неплохо получается.
– Да? Зайди на кухню и подумай еще раз.
– Ох черт! Как твоя нога?! – Дима встревоженно отстраняется и смотрит вниз. – Твою ж… выглядит ужасно. Давай все-таки в больницу съездим?
– Поцелуй, и все пройдет.
– Прямо туда?!
– А шо такое, старшенький? Уже передумал меня жалеть? – смеюсь я, слипшиеся от слез ресницы щекочут веки, а тело ватное, словно я выпила ящик вина.
