– Отречение, – сказал он, стараясь не поднимать взгляда, чтобы его доппели не могли убедиться в том, что он не в состоянии отличить их друг от друга. – Приятие предаст тебя. Ты же знаешь. – Тут он вдруг посмотрел на всех трех доппелей. Один из них моргнул, а Кёниг сохранил лицо непроницаемым.
Посей семена сомнения и разрушения. Подави всякое сопротивление.
– Вы все понимаете, что Приятие и Отречение будут бороться за господство. Ваша свобода будет недолгой: вскоре вы просто окажетесь порабощены другим, и у него не будет той силы и мудрости, которой обладал ваш истинный господин. – Кёниг рассмеялся, издеваясь над доппелями. – Существует только один Кёниг, и никто из вас им не является.
– Я и есть он.
На лысой голове одного из доппелей выступил пот. «Значит, тот, кто моргнул, – Отречение, а встревожившийся – Беспокойство». Итак, оставшийся доппель и есть Приятие, тот, кто хочет стать повелителем вместо него.
Кёниг шагнул вперед и, неумело сложив кулак, ударил Приятие в лицо. Никогда прежде он не бил никого кулаками, но, сломав нос доппелю, а заодно и один из собственных пальцев, Кёниг испытал не только боль, но и сладостное чувство. Приятие упал на спину, а Кёниг набросился на него и стал, выкрикивая непристойности, яростно пинать его ногами. Через несколько мгновений возле него появились четыре второстепенных доппеля – Гнев, Отвращение, Смертность и Предательство, – и каждый из них был готов выместить весь свой гнев на Приятии. В углу комнаты, съежившись, рыдал давно забытый доппель из детства. Его отражения в зеркале беззвучно подзадоривали его. Присоединились к избиению даже Отречение и Беспокойство – возможно, только для того, чтобы самим не стать следующими жертвами. Кёниг пинал Приятие до тех пор, пока доппель не прекратил двигаться и пока не перестали быть слышны его задыхающиеся мольбы и не настала тягучая тишина. Пока он с трудом пытался отдышаться, второстепенные доппели исчезли из виду, и Кёниг остался наедине с Отречением, Беспокойством, ни на что не реагировавшим уже Приятием и полным зеркалом отражений, которые в почтительном молчании смотрели на происходящее.
– Есть только один Кёниг, – сказал он, с трудом дыша. – Один.
Он пристально посмотрел на избитого доппеля, а затем перевел взгляд на двоих стоявших рядом.
– Вы двое. – Он указал на Приятие. – Вы должны обезобразить его навсегда. Оставьте на нем такие следы, чтобы он понял, насколько вы принимаете его. – Кёниг попробовал пошевелить сломанным пальцем и поморщился от боли. – Пусть у него будут такие шрамы, которые никогда не дадут ему об этом забыть.
По виду Беспокойства можно было сказать, что он сомневается, а Отречение, похоже, все понял – как Кёниг и рассчитывал. Он должен осознать, что Кёниг пытается разобщить доппелей, чтобы они не смогли объединиться против него, а лучше, чем что-либо иное, Отречение понимал, что значит остаться одному. Отречение опустился на колени возле Приятия и перекатил доппеля, руки которого болтались, как у тряпичной куклы, на спину.
Отречение осторожно положил левую руку на лоб Приятию, будто проверяя, нет ли у него жара.
– Ты соблазнил нас этими мыслями о том, чтобы принадлежать к единому целому, – обратился он к доппелю. – Ты хотел встать во главе, но у тебя не получилось. Я знал, что когда-нибудь, даже если мы добьемся успеха, мне придется иметь дело с тобой. Все рано или поздно отрекаются от нас. И даже ты. – Отречение прижал голову Приятия к полу левой рукой, а правой вырвал у доппеля левый глаз.
