– Доусон, сколько берёт за поиск человека по базе твой знакомый из полиции? – интересуется Джонни в автобусе по дороге к объекту.
– Я спрошу. Последняя цена была полторы тысячи, но это было два года назад.
– У тебя что-то всё по полторы тысячи! – ворчит Фил излишне звучно. – Это не тот, который липовые документы делает.
Доусон одаривает его выразительным взглядом и вертится по сторонам, не слышит ли его реплики кто-то ещё. Нет, автобус практически пуст, а те единичные персонажи, что делят с ними транспорт, находятся далеко и не обращают на опрометчивую речь никакого внимания.
– Я тебя не знаю, если будешь орать о таких вещах, – шипит он на Мертвеца, а следом провозглашает театрально под хохот собравшихся: – Не представляю даже, о чём ты говоришь!
На объекте Джонни сразу забирают в команду Хелла и Тони. В прошлый раз они остались довольны новобранцем и вышли сегодня ради такого дела с обеда, а не с утра.
Он возвращается к друзьям только к вечеру. Им тоже разрешают принять душ в строительной ванной, и команда обсушивается в раздевалке, общаясь и радуясь деньгам в кармане.
– Значит, пяти тысяч на всё будет достаточно, – подводит итог обеденных рассуждений Фил.
– Нам с Билли можно пять на двоих, правда, Малыш? – уточняет Растаман у друга и хлопает его по плечу.
– Сколько тебе лет? – спрашивает его Джонни, желая понять возрастную разницу между ними.
– Ты опять играешь в эти игры? Ты ещё не ответил, как тебя зовут, – пресекает любопытство Растаман.
Джонни смущается, вспомнив инцидент. Сейчас он не понимает, как образовалась та ситуация: зачем он вообще полез в бутылку, но потом, просунув башку, почему не забрался весь? Так теперь и ходит с бутылкой на голове, словно космонавт в неудачно спроектированном шлеме.
Что такое имя для него? Никто ведь не знает, можно было выдумать любое, сродни Джонни Уокеру. Но это не было бы правдой. А правда была в том, что он не ощущает себя тем, кто есть. Джонни гораздо ближе. И сил возвращаться назад или двигаться вперёд, смирившись с прошлым, он пока в себе не наблюдает.
– Мне тридцать четыре. Какое это имеет значение? – подаёт голос Растаман.
– А мне тридцать девять, – отвечает Джонни. – Я не сказал своего имени, потому что я его не знаю, Бенджамин. Не сердись. Мне сейчас Джонни гораздо роднее, чем Ричард, и в этом есть огромная проблема.
– Почему мы сегодня – именно сегодня! – обсуждаем такие важные для нас вопросы? – тревожно вопрошает Билли. – Так обычно судьба складывается, когда в компании назревает потеря. Столько лет общались, а сегодня…
– Не дрейфь, парень, это ничего не значит. Правда, ведь? – ищет Фил поддержки у команды.
Но ответа нет. Каждый из них ощущает, что сегодняшние мечты, имена и планы сблизили их, дали какую-то единую нить дальнейшего движения. Ты теперь не мог просто пройти мимо, ты знал, что с этими людьми тебя объединяет некий свет. Сегодня они подсветили друг другу мечты, открыли сердца. Они поделились такой энергией, когда один плюс один равно одиннадцать, синергизм в чистом его проявлении. Дальнейшая жизнь не могла оставаться прежней, сегодня они все встали на стартовую подставку в смешной позе бегуна, ожидая свистка арбитра.
Пятеро взрослых мужчин без места жительства, с пятью разными планами на существование сидят в полотенцах в строительной раздевалке и чувствуют такую близость, будто, при наличии семей с женами и детьми, только что все вместе отымели одну шлюху на пятерых. Связавшее событие сделало их подельниками, но закрыло рты, запретив обсуждать это с кем-либо ещё.
