Задумавшись, Лина чуть не проехала свою остановку. Торопливо выстукивая каблуками, прошла вдоль темных домов, юркнула в родной подъезд. Дома, слава богу. Женька уже спит, наверное. По крайней мере, в окнах было темно, когда мимо проходила. Или опять ее дома нет?
В прихожей горел свет. На полу, притулившись друг к другу, стояли Женькины босоножки, а рядом… И помыслить страшно, что она увидела рядом с ними! Мужские ботинки! Или как там их еще называют? Туфли, мокасины?! Боже, да какая разница, как их там называют! Главное – стоят, сволочи…
Осторожно обойдя их стороной, Лина на цыпочках прокралась на кухню. Нет, почему на цыпочках-то? Как в чужом доме. Что вообще происходит, в самом деле?
– Мам… Ты чего так рано?
В дверях кухни стояла Женька, щурилась от яркого света. Всклокоченная, в кое-как запахнутом халатике.
– Жень! Ты не одна, что ли?
Какой голос получился испуганный. Тоже, строгая мамаша нашлась.
Переступив босыми ногами, Женька пожала плечами, глянула на мать немного смущенно, немного насмешливо.
– Ой, да ладно тебе, мам. Я уже большая девочка. И чего ты так рано-то?
– Почему – рано? Половина двенадцатого, между прочим.
– Да-а-а?.. Это что, мы проспали, что ли?
– Выходит, проспали. Давай веди сюда своего проспавшего, чай пить будем. Я голодная, как черт.
– Ага, сейчас…
Тихонько хохотнув, дочь развернулась, прошлепала в свою комнату. Вскоре и оттуда уже раздалось неловкое шумное хихиканье, и здоровенная тень в джинсах прошмыгнула в ванную. Зашумела вода – включился душ. Пришлось плотно закрыть дверь на кухню, чтобы не смущать молодого человека, когда тот из ванной выходить будет.
Так. Значит, чай пить будем. А что у нас есть к чаю? А ничего нет. Бутербродами обойдемся. С колбасой, с сыром, с заморской кабачковой икрой. Или в приличных домах не едят нынче кабачковую икру?
Ладно. Тогда хоть приличные чашки поставим, из бабушкиного сервиза. Бабушка, помнится, этим сервизом очень гордилась, даже название произносила с вежливым придыханием – «Мадонна»… И близко подходить к нему не давала, можно было только издали любоваться на роскошество переливчатых картинок. Хотя Лина, маленькая, и умудрилась-таки, грохнула одну из чашек, когда полезла зачем-то на полку допотопной стенки, где этот сервиз всегда возлежал с достоинством барина, случайно попавшего в холопскую избу. У бабушки после разбитой чашки чуть инфаркт не случился! Мама потом ей выговаривала – зачем, мол, ребенка пугаешь. Подумаешь, чашка, горе какое! А для бабушки и впрямь было горе. Вот времена были! Зато сейчас… Бабушки давно на свете нет, а пять оставшихся чашек спрятаны в дальний угол кухонного шкафа, как не востребованные. Неудобно из них оказалось чай пить. Да и вообще… Ну их, эти чашки! Что за смешной парад, в самом деле?
Заваривая чай и накрывая на стол, Лина и сама не заметила, как уплела все бутерброды. Надо нарезать новые. Вон, и юные любовнички уже идут, кажется…
– Мам, познакомься, это Денис! – торжественно представила ей Женька переминающегося в дверях высокого парня с модной стрижкой ежиком.
Ничего, красивый. Косая сажень в плечах, крепкая шея, взгляд открытый, хоть и смущенный. Улыбнулся, руку протянул для знакомства. И рука хорошая, ладонь мягкая, но не рыхлая. Вот, значит, из кого нынче чиновников делают. Не из мозгляков-очкариков, а из таких вот улыбчивых здоровяков. Даже где-то и обнадеживает.
