Не оглядываясь, вышел из больницы.
В голове не укладывалось: разве так бывает, чтобы человек всё забыл?
Он машинально остановился у машины. Сначала остановился, а потом понял почему.
На заднем стекле красовалась наклейка «ОХУЕННЫЙ, НО ЗАНЯТ».
И на бампере ещё одна: «#НЕ_ВЛЮБЛЯЙСЯ».
И когда только засранец успел налепить! Лучше бы сидел, курил.
— Самара, ну какого…? — покачал головой Руслан. — Ну что, блядь, за детский сад?
— Фу, какой ты душнила, Дымов, — нехотя вылез из машины Макс. — Ну вот что тут написано неправильно? Ты охуенный? Охуенный! Занят? Занят. Надо в тебя влюбляться? Нет!
— Только одно тут неправильно: это не моя машина. Это бронированная тачка за сорок семь лямов для работы, ей пиздец как не хватало твоих дурацких наклеек.
— Ну всего-то минус десять очков к её пафосу.
— Ты же не хуже меня знаешь правила, — строго сказал Дымов. — Ничего, никаких зацепок, машина ничем не должна выделяться, ничем не должна привлекать внимание.
— Конечно, я знаю, Нас из-за этого в штабе с тобой посадили: ты слишком бросаешься в глаза, я слишком красивый, — скромно поскрёб щёку Самарский. — А шпион должен быть незаметным, среднестатистическим, не должен выделяться в толпе, не должен запоминаться. Мы потому и годились с тобой только для одного вида работы: секс-мероприятий...
— Не напоминай, — перебил Руслан, думая, как лучше снять наклейку: самому или всё же заставить Самару.
Ему не нужно было объяснять, о чём он говорит.
Секс-шпионаж, то есть вербовка нужного человека путём вступления с ним в половую связь — практика, используемая всеми разведками мира. «Объект» провоцируют на романтический и/или сексуальный контакт, а затем используют «вслепую» или шантажируют разоблачением: оглаской супружеской неверности или непристойного поведения. К этому, помимо всего прочего, их с Максом тоже готовили. На эту работу на них с Самарским больше всего и поступало «запросов».
Но сейчас было не время и не место об этом вспоминать.
— Макс, мы с серьёзными людьми работаем. Это неприемлемо, — покачал головой Дымов.
— Ой, кто бы говорил неприемлемо, — кисло скривился Самарский. — Не ты ли три дня назад кувыркался со своей девчонкой в коттедже клиента, что мы должны были охранять как зеницу ока?
— Чёрт! — выдохнул Дымов, с ужасом вспомнив, что он так и не убрался.
16. 16
А они там с Альбинкой прилично наследили: залили вином ковёр, снесли какую-то стату̀ю, заляпали пальцами панорамное стекло. И камеры наблюдения Дымов отключил, волевым решением отдав приказ на пульт, но так и не включил обратно. Там же что угодно могло случиться.
— Вот я долбоёб! — покачал он головой, сокрушаясь, что забыл.
— Не буду даже спорить. Башку тебе от твоей бабы срывает конкретно, — хмыкнул Самарский. — А клиент, кстати, как раз приехал. Мне звонит охрана, а я хрен знает, что делать. Камеры в стопе, ты в СИЗО, в доме словно бомжи ночевали, всё перевернули и насрали.
— Твою мать! — согнулся Дымов, будто получил ногой в живот. — И ты говоришь мне об этом только сейчас?
— Ну я же тебе не жена, выговаривать по всякой хуйне. Я сказал: «Есть проблемы». Но потом случилось вот это, — показал на больницу Макс, — и всё остальное стало не так уж важно.
Дымов виновато развёл руками, извиняясь.
Макс скопировал его жест, принимая извинения.
— Забыто, брат. Я всё уладил. Нам повезло, что мужик приехал не один, и сам попросил всё отключить. Ну а потом заказал клининг, и кто там, где какие пятна оставил, его девки, чужие, стало неважно — всё убрали. Но вот это пусть повесѝт, — назидательно показал он на наклейку.
