Потеплений между нами не намечалось. Все подуспокоилось и мы более менее начали дружить. Вернулись к состоянию, в котором были пару месяцев назад. С той разницей, что спали мы с Шершневым в одной кровати.
По молчаливому согласию друг друга, мы вновь пришли к когда-то отвергнутой мною концепции. Попытаться выстроить семью, основанную на уважении, дружбе и доверии.
С зияющей пустотой внутри.
— Ты хочешь свадьбу? — спросил он в какой-то выходной, когда до росписи осталась пара недель.
Редкий день, когда мы выбрались из дома. Погода стояла отличная и, гонимые солнечным светом, мы отправились устраивать пикник на открытом воздухе.
Упакованная в семнадцать слоем одежды, от его вопроса я чуть не подавилась куриным шашлычком.
Шершнев задумчиво пошуршал палочкой в углях.
— Зачем? — пожала плечами я.
— Ну там люди, — Шершнев поморщился с нескрываемым омерзением. — Не знаю. Развеешься. Ты раньше любила, я и спросил.
— У нас осталось мало времени, — горло сжал болезненный спазм.
Конечно, я хотела праздника. Но ситуация усугублялась с каждым днем: папу вот-вот должны были забрать на вторую операцию. Он согласился с огромным скрипом только после того, как мы поставили всех перед фактом.
Да и о каких вечеринках речь, когда вот-вот появится маленький ребенок. А мой будущий муж даже не смотрит в мою сторону.
— Мы можем устроить вечеринку позже, — неуверенно пробурчал Шершнев. — Позвать прессу, звезд.
— У нас не те обстоятельства, — слова вылетели прежде, чем я успела подумать.
Не знаю, почему я так сказала. То ли хотелось, чтобы он настоял. То ли просто испортилось настроение от мысли, что эта свадьба нужна только мне.
— Мне же проще.
Будь его воля — он один бы приехал за свидетельством.
Да только похоже нам попался единственный честный ЗАГС.
Не иначе, как, за все мои грехи я вынуждена плавиться от жары в стального цвета брючном костюме и наблюдать, как с моих белых ботильон на кремовую плитку стекает грязный снег.
Сутра мне показалось, что сделала удачный выбор наряда. Я выглядела не броско, элегантно, а с букетом из белых орхидей даже похожа на невесту.
Сейчас же я ощущала себя сплошным серым пятном. Самозванцем.
Здесь всех усаживают в лодку любви, а мы пришли со своим катамараном и плывем в совершенно другую сторону.
— Елена Семеновна?
— А? — отрываю взгляд от бурой лужицы.
— Согласны ли вы взять в мужья Олега Константиновича? — пучит глаза регистратор и кивает, как бы подсказывая.
— Приперлась бы я сюда беременная в метель, если не согласна, — бурчу себе под нос, а регистратор недовольно морщится. — Да, да, где подписать?
На Шершнева не смотрю. Концентрируюсь на фальшивых улыбках, пока надеваю тонкий платиновый обруч на его палец. С ним управляюсь быстро, а у Шершнева получается хуже. Нервно смеюсь, когда понимаю, что размер меньше нужного.
Еще одно подтверждение, что все не так. Я выхожу замуж за отца моего ребенка, который меня ненавидит. Который чуть не умер из-за меня.
И к которому я сама не понимаю, что чувствую.
Вытягиваю мизинец, а Шершнев, выругавшись шепотом, вешает кольцо на него.
— Раскатаем потом, — на мгновение стискивает мои пальцы, пока я истерично хихикаю и поджимаю мизинец. — Лен…
— Мы можем уже идти? — утираю слезы в уголках глаз, дабы уберечь подводку.
Регистраторша недовольно поджимает губы ниточки и поправляет пышно взбитые на макушке кудряшки.
— Объявляю вас мужем и женой, — язвит она, вызывая во мне волну раздражения. — Можете…
