– Что вы, мамаша, так квохчете. Все идет нормально. У него зубки режутся. И вы когда-то так же мучились. Посмотрим, если через неделю не прорежутся, привезете к нам, сделаем надрез.
– Какой надрез? Вы что, в ротике у него будете оперировать?
– А где же еще? И не оперировать, а надрезать.
– Но это больно!
– Конечно, больно. Лучше если сами прорежутся. Не хотите надрез делать, ждите.
Перепуганная Лиля по несколько раз в день заглядывала в ротик малыша, выискивая признаки прорезавшегося зубика. По ночам малыш часто просыпался и, чтобы не беспокоить мужа, она перебралась с ребенком в другую комнату.
Вовчик приходил поздно. В резкой форме высказывал жене, что ему не нравилось. А не нравилось ему все: Лилин вид, усталый и неприбранный, завтрак, поданный не на той тарелке, не так сваренный кофе, печенье, плохо отглаженная рубашка. Мало ли в чем можно выразить свое недовольство и сорвать дурное настроение. Дома Вовка выплескивал всю свою неудовлетворенность, благо жена смотрела на него с благоговением и молчаливо сносила любые капризы и оскорбления. И чем больше она молчала, тем разнузданнее он себя вел.
Доведенный недоступностью Фаины до бешенства, однажды Вовчик сорвался. Был теплый августовский вечер и он, как обычно, сидел в беседке во дворе, наблюдая за окнами знакомой квартиры. У Фаины в этот вечер собралась компания друзей. Вовчика на посиделки не пригласили, и он злился, угадывая по силуэтам за окном, с кем танцует хозяйка.
Компания долго, бурно веселилась и лишь за полночь стала расходиться. Владимир высмотрел всех, кто ушел. По его подсчетам лишь один из гостей, остался в квартире с Фаиной. Вот они вышли на балкон покурить, потом отразились на оконном стекле их силуэты, медленно движущиеся в танце, затем свет погас. Это была точка кипения гнева и раздражительности ревнивого наблюдателя. Он кинулся в подъезд, одним броском одолел лестничный марш до второго этажа и рванул на себя дверь. Хлипкий замок легко поддался и она с треском распахнулась. В следующее мгновение он оказался в Фаининой спальне. Дикий крик женщины не остановил, а лишь подстегнул Вовчика. Одним ударом он свалил на пол не ожидавшего наскока соперника, не позволяя ему подняться, с остервенением пинал и пинал его ногами, пока тот не затих.
От страха Фаина вжалась в угол кровати. Она уже не кричала, она молила небеса о своем спасении. Оставив соперника, Вовчик повернулся к ней.
– Что испугалась? Не бойся, Вовчик тебя в обиду никому не даст. Вовчик лишь вые…. тебя по-мужски, чтобы знала, какой он сладенький! Зачем тебе, детка, такой хлюпик? – От этих слов Фаине стало еще страшнее, и она потянула на себя одеяло, словно оно могло ее защитить. – Не бойся, моя крошка! Тебе понравится, вот увидишь! – он навалился на Фаину.
На следующий день весть, что Вовчик изнасиловал Фаину, и избил Петрова, мгновенно облетела гарнизон. Взрослые полушепотом передавали друг другу, как измученная, в разорванном пеньюаре Фаина утром выползла на лестничную клетку и постучала к соседям, умоляя о помощи, как нашли в бессознательном состоянии Петрова, как патруль скрутил Вовчика и в ниглеже доставил на гауптвахту. Такого ЧП в гарнизоне еще не было! На Вовчика завели уголовное дело.
Когда Лиле сообщили о случившемся, она не поверила. Не мог ее муж избить человека до полусмерти. Она не помнила случая, чтобы он выяснял с кем-то из мужчин отношения при помощи кулаков. Она допускала, что получив отказ от Фаины, Вовчик мог применить силу, добиваясь своего. Это Лиля не единожды испытала на себе. Но не надо было изначально поощрять его ухаживания, не стоило Фаине кокетничать с чужим мужчиной. В тот же день она выпросила у командира разрешение увидеть мужа.
