Читать онлайн Борис Бужор - Без происшествий

Дождь зарядил с самого утра. Он даже не идет, а висит в воздухе, как старая застиранная занавеска. Ты прислоняешь метлу к фанерному щиту с правилами строевой подготовки и уходишь с плаца. Вваливаешься в казарму – обветренное лицо сразу же начинает гореть, – сворачиваешь к столу дежурного, берешь листок. Из бытовки появляется Квас и сообщает:

– Вторая, можешь не смотреть. Снова со мной. И после обеда, и ночью.

– Это хорошо, – угрюмо бросаешь ты. Так чаще всего и бывает. Патрулирование периметра, той его части, что находится в лесу. Бетонный забор с колючей проволокой, подальше от всего этого, поближе к самому себе, и катись все ко всем чертям.… Значит, спать сегодня всего три часа. Напарником ты доволен – Квас надежный, да и поговорить с ним есть о чем. Плохо, что вторая смена. Ночью холод собачий.

Половина роты сейчас на уборке, воюет с остатками листвы на плацу и дорогах. Одни наводят порядок в казарме, двигают допотопные двухъярусные кровати, другие трут песком и пеной «взлетку»… Дембеля в «классе информации и досуга» смотрят телевизор. Ты вешаешь бушлат, зачем-то заходишь в класс; увидев взводника, сидящего за первой партой, обращаешься:

– Товарищ старший лейтенант, разрешите войти?

Взводник – мужик справедливый, строит только по делу, уставом не давит… Бакенбарды придают ему вид эдакого бравого гусара. Не отрывая взгляда от экрана, он кивает головой.

Ты устраиваешься за последней партой, «деды» косятся, но при старшем открыто возмущаться не решаются. Они убивают взглядом. Ты думаешь, что зря попробовал так открыто забить на ПХД, хотя по негласному закону вроде как и вправе. Потом замечаешь некоторых своего призыва – им, кстати, сейчас тоже положено что-то там мыть, скоблить и чистить, а не гаситься здесь. Ты мог бы запросто оказаться на их месте, если бы в свое время подсуетился. Но ты был то ли слишком упрям, то ли, скорее всего, просто глуп… Ты с сожалением встаешь с почти нагретого места:

– Товарищ старший лейтенант, разрешите выйти?

«Гусар» снова равнодушно кивает.

Коридор засыпан песком, залит пеной. На полу – черные полосы. Оттираются они ногами, долго и нудно. Ты делаешь правой ногой несколько движений, втираешь песок в пол и смотришь по сторонам. Что будет дальше, ты уже знаешь.

Два дембеля выплывают из класса и направляются прямиком к тебе. Здоровенный ефрейтор и низенький задохлик – рядовой; в нем неприятно все, но особенно – толстая, какая-то жабья губа, которая придает его физиономии совершенно идиотский вид.

– Ты что, ефр (это к тебе), совсем нюх потерял? – подваливает большой.

Ты молчишь.

– Хули ты ПХД не наводишь, – это уже второй, жабомордый. – Что, дембель жопу давит? Может, служба медом кажется, ну так я тебе могу устроить веселуху, а то я гляжу – расчувствовался ты. Мы в свое время…

Ты молчишь.

– Да он еще и службы-то не видел, – поддакивает первый.

– Это точно, – азартно подхватывает Жаба, – мы в свое время полы с пеной по три раза перемывали. Или ты думаешь, полгода отслужил и все, пусть теперь другие напрягаются? Да ты у меня вместе с духами крутиться будешь, как бобик. Ваш призыв вообще растащенный. Карманы хоть раз зашивал, а? Вот чтоб к вечеру зашил, лично проверю.

Ты особо не вникаешь в их слова. Они вешают тебе то, что когда-то вешали им, что скоро и ты начнешь вешать, если так же ссучишься.

Похожий на жабу все никак не уймется, талдыча одно и то же:

– Мы в свое время все карманы зашивали. Вам повезло, что вы наших дембелей не застали, вы тут тогда полетали бы.

Ты молчишь.

Жаба перестает ехидно улыбаться. Выпятив для пущей важности подбородок, он лениво предупреждает, что ночью в сушилке с тобой поговорит. Потом смотрит на большого, тот кивает, давая понять, что одними разговорами ты не отделаешься.

Становится не по себе, но не от страха физической боли. Тебя пугает что-то другое, какое-то дикое ощущение себя не в своей жизни. Неужели вот этот ссутулившийся посреди коридора стриженый парень в нелепой военной форме и есть тот самый человек, про которого ты можешь с уверенностью сказать: «Это я»?

Дембеля скрываются в бытовке. Оглушительно хлопает дверь.

Построение на обед. Сержант рявкает:

– Равняйсь!

Солдаты вытянулись, расправили плечи. Пара матерых дембелей вольготно стоят, как стояли.

Какой-то бедолага из второго взвода шевельнулся в строю. Сержант это замечает и кричит ему:

– С тылу!

Тот падает. Едва он касается земли руками, как тут же следует другая команда:

– Отставить! – а потом бесконечное: «с тылу, отставить, с тылу, отставить»… Солдат падает, резко встает, снова падает. Так продолжается до тех пор, пока кто-то из старшего призыва не зевает, давая понять, что пора бы уже и заканчивать.

– Равняйсь! Заправиться!

Ты поправляешь шапку, сдвигаешь ее пониже на лоб. Потом быстро подтягиваешь ремень. Поскорей бы эта тягомотина кончилась, есть хочется – сил нет.

– Ра-вняйсь! Смир-но!

Странный говор у сержанта, интересно, откуда он родом? Поговаривают, что с Костромы… И кликуху прилепили соответствующую: «Кастро». Пока сержант называет дежурного, потом помощника дежурного, потом – посменно – патрулирующих, тревожную группу, дневальных, наряд по столовой, на работы и так далее, Степа – радист из твоего отделения – тихо гнусит старушечьим голосом:

– Кострома, Кострома-а, государыня моя…

Ты с трудом сдерживаешь улыбку. Рядом хихикают.

Сержант уходит с докладом к дежурному офицеру. В строю начинается скучающий шумок, кто-то из второй шеренги толкает стоящего впереди, тот оборачивается, бьет в плечо. Во втором взводе в ход идут всякие шуточки вроде щелбанов и подзатыльников. Сержант, как назло, задерживается – дежурного офицера нет ни в канцелярии, ни в каптерке, ни в комнате информации и досуга.

Наконец Кастро появляется и уверенно командует:

– Головные уборы снять!

Ты выполняешь команду недостаточно быстро, и сержант сверлит тебя суровым взглядом. Однако не придирается. Ты выбрит, острижен по всем правилам, кантик – прямо загляденье, берцы начищены; но самое главное – Кастро твоего призыва.

Сержант важно поправляет значок дежурного на груди:

– Справа по одному проходим, приятного аппетита!

В ответ стройным хором:

– Спасибо!

В столовой все рассаживаются по принципу «кто с кем дружит», а не так, как надо бы: по взводам и отделениям. Как-то раз за это твоей роте устроили «космический обед» – сидели вы медведями на ярмарке и смотрели, как другие жуют, а сами слюной давились. Потом этот случай понемногу забылся, и все стало как прежде.

Что сегодня на обед? Суп гороховый, «болты», на третье – кисель в жестяных кружках. Твое привычное место – у окна. Рядом «столик именинника». На нем – веселенькая клеенка с цветочками, как на семейных трусах и пузатый самовар, красивый, но бесполезный. Просто утварь. Ты делишь слово на «у» и «тварь», вспоминая старшину, который его туда поставил. У самовара на твоей памяти ни один именинник ни разу не сиживал… Зато частенько нахально дремал повар, румяный от кухонного жара.

С тобой за столом – Степа, Квас, Горелый. Ты берешь с тарелки горбушку черного хлеба, ту, что потолще. Из охрипшего приемника еле слышно доносится музыка:

Следи за ее левой рукой,

она не расскажет, что хочет на плечи,

ебанутый пацан, ты спутник – разведчик,

запрятанный герой…

Ну и песня, набор слов. Ты продолжаешь вслушиваться и вдруг понимаешь, что поют-то про тебя. Да что там про тебя, поют про всех этих вот, стриженых, стучащих ложками, глотающих за милую душу подгоревшую перловку. Обрывки мыслей складываются в довольно-таки ясную картинку: рука левая, правое колено, ты тут – она там, далекий солнечный лес, теперь – учения, ориентирование на местности, вывод: это все о тебе, потому что ты и впрямь, наверно, ебанутый, раз оказался здесь.

Обед подходит к концу, дождь – нет, в столовке сумрачно, хотя времени всего-то около двух. Кто-то наспех что-то дожевывает, кто-то просит добавки… Сегодняшний повар – простой парень, не скупится, не то что Бык, его напарник. Тот расхаживает в белом колпаке, как в краповом берете, с таким видом, будто вся столовая принадлежит ему. Осталось этот колпак еще на левую сторону «забить». И ладно бы он просто жался из-за лишнего куска хлеба или тарелки супа – нет, Быку вылезти из своего поварского угла и чего-нибудь долить-отрезать не позволяет тупое, и впрямь бычье высокомерие.

– Заканчиваем прием пищи, – командует Кастро. – Встаем, относим посуду.

За послеобеденный перекур надо успеть передать сигареты дежурному, тот пронесет их мимо командира роты и после проверки по-тихому отдаст тебе. Хотя если командиру стукнет в голову, он и Кастро обыщет. Лучше спрятать в автомате или в подсумке. Эх, маловато осталось, надо бы еще настрелять.

– Третья смена, строиться возле КХО!

Ты спокойно докуриваешь, зная, что никто особо торопиться не будет. Квас вообще в туалете, разводит кого-то на зажигалку. Когда все наконец строятся, дежурный, косясь на канцелярию, открывает комнату хранения оружия. Раздается громкий рев сигнализации. Ну и вой, мертвого поднимет, даже пьяного в стельку старшину после бани, что в принципе одно и то же.

– Номера пирамиды? – вопрошает Кастро.

– Пятая! – чеканит Квас.

– Вторая! – говоришь ты.

– Третья, быстрее давай! – к сержанту преувеличенно раздраженно обращается белобрысый дембель, что ты, он же на полгода больше отслужил, чем Кастро! Макар тебе никогда не нравился. В свое время он крепко получал, теперь вот отыгрывается, пыжится изо всех сил. Высокий, худой, нескладный, как вешалка. Похож на слона с картины Дали. Ты смотришь на Макара и думаешь, что однажды его шаткие «ходули» не выдержат веса тела в толстом бушлате, да еще и с автоматом. Он заорет, неуклюже взмахнет руками и рухнет, и вместе с ним покатится в тартарары и вся эта дурацкая армия.