– Это же и для меня бизнес, сами понимаете, такой визит упустить никак нельзя. Тем более что моим туристам тоже очень бы не мешало присоединиться к поиску останков своих друзей, то есть соотечественников, чтобы выполнить свой гражданский долг в дни своего первого производственного отпуска. Ведь участвовать ещё и в таком мероприятии для них вообще будет незабываемо, – убедительно врал я тётке и сам даже верил в такое благородное чувство, проявленное моими подопечными.
– Ой, что Вы, что Вы, конечно, я всё сделаю, как Вы просите, даже не беспокойтесь! Я даже и за просто так бы позвонила, – говорила она, пряча быстро деньги и бумажку с моим номером телефона в карман своего халата.
– Заранее Вам благодарен и надеюсь, что Вы меня не подведёте в таком благородном деле, – раскланивался я перед ней, – всего Вам доброго!
– Гости дорогие! Нам пора ехать в ваш «Хилтон», где вас ждут лучшие повара ресторана нашего города, – погнал я из музея своих туристов с рейхсмарками в карманах.
Распрощавшись с доброй и бескорыстной женщиной, ребята вышли из музея, потрясённые увиденным и ещё больше потрясённые от той правды, которая случилась с ними, и наконец-то осознавшие, что же с ними произошло в далёком прошлом, о чём я им всё время и талдычил все эти дни. Может быть, они ещё не осознали всё до конца, что они в свои семнадцать неполных лет стали ветеранами той далёкой войны, о какой все знают только по книгам, фильмам и рассказам старших. Той страшной войны, закончившейся для них, так и не начавшись.
– Генрих, если честно, то я очень хочу перекусить и желательно чего-нибудь жидкого и с хорошим куском мяса! Как ты на это смотришь? – обращаясь к нему с таким вопросом, я надеялся хоть как-то, хоть немного отвлечь ребят от только что ими пережитого и перевести их мысли в более понятное им русло. Но парень, глянув на меня, только вяло махнул рукой.
Здесь же, через дорогу, было небольшое кафе, где вкусно готовили прекрасный украинский борщ с хорошим куском сочной телятины и с пампушками, смазанными тёртым чесноком. В маленьком зале было уютно и чисто, и я даже забеспокоился о белизне застеленной скатерти на нашем столе. Но вроде бы никто из парней руки о скатерть не вытирает, и, успокоившись, я отдал всю инициативу выбора блюд в руки Генриха, воспитанного бабушкой-дворянкой. А сам, под тихое жужжание вентиляторов, стал наслаждаться покоем и радужной надеждой в скором избавлении от моих дорогих гостей, невольно слушая где-то звучащую музыку, со вкусом подобранную кем-то из сотрудников этого кафе, терпеливо поджидая официанта, оставившего нам на столе меню своего кафе.
От витаний под небесами фантазий меня отвлёк голос моего личного переводчика:
– Скажите, а в этом меню указанная стоимость соответствует цене одной порции или это стоимость всего котла, где она готовилась?
– А что ты выбрал? – поинтересовался я.
– Вот написано: «Уха ростовская, цена 160 р.». «Р» – что это такое?
– Это русский рубль! Ну, как ваша рейхсмарка.
– Ого! Но за 160 рублей можно купить одну корову! – не унимался расчётливый парень.
– Корову ты мог бы и так умыкнуть, если бы чуть больше около своего Манштейна покрутился!
Но парень, как и не слышал меня, сосредоточенно тыкая пальцем по кнопкам калькулятора что-то подсчитывал.
– А у вас хоть хватит денег, чтобы расплатиться за наш обед? Я сейчас подсчитал на калькуляторе, и выходит, что на пятерых едоков, вам наш обед обойдётся в три тысячи восемьсот пятьдесят рублей.
