– Ну что, Генрих, поехали теперь ко мне домой, а то это спаньё по шалашам и в машине мне уже порядком надоело, – обратился я ко всем ребятам. – И пора бы уже обдумать и найти выход из ситуации, в какую вы угодили.
– Мы и сами об этом думаем каждую минуту. Как мы попадём на Родину, как нас встретят и кто? Ведь прошло столько лет, и наших родителей давно нет уже в живых. А наши сверстники стали стариками и навряд ли вспомнят, кто мы такие!
– Да, я согласен с тобой! Очень сложно и крайне тяжело всё это принять и пережить, но жить-то надо! Так что не раскисай! Просто вспомни, кто для тебя был дорог, и для кого ты хотел бы жить! Ты ещё закончишь свой институт, и ребята твои обязательно куда-нибудь поступят учиться, ведь у них нет никакой специальности, а сидеть на паперти вашей кирхи – не долго и гемморой заработать! По крайней мере, у вас, у каждого, есть куда вернуться, присмотреться к той жизни, в какой вам придётся жить и зарабатывать на эту жизнь. И потом, вы молодые и вам нужно будет заводить свою семью, а вот она уже и будет самой главной опорой в вашей дальнейшей жизни.
– Ребятам легче, у них хоть остались младшие сёстра и братья, племянники, а я у родителей ведь был совсем один и никого больше не было!
– Ой, Генрих! Как ты меня сейчас расстроил! Дай я о тебя свои слёзы вытру! Ну откуда ты знаешь, что у тебя нет брата или сестрёнки? Ты родился в двадцать пятом году? Значит отец твой на двадцать – двадцать пять лет старше тебя, и что, ты думаешь, твои родители в сорок – сорок пять лет не могли настрогать себе детей, когда получили о тебе известие, что ты без вести пропал на Восточном фронте? Не поверю ни когда! Да твоя любимая бабушка их бы живьём изгрызла! Ты сам только подумай – бабушка и без внука! Определённо дети у них должны быть! И тебя они ждали до самой смерти. Так что не вешай нос и не забывай свою фамилию и домашний адрес в Гамбурге. Прислушайся ко мне, Максим Робинзонович Крузо никогда не врёт! А всё, о чём мы с тобой говорили, передай своим ребятам, а то у них уже уши опухли и мозги начинают закипать от усилия что-либо понять из нашего разговора. Пусть лучше русский язык изучают! Пригодится в жизни!
Генрих закатил длинный монолог, сопровождающийся кивками трёх голов, с обязательными вопросами и ответами, подтверждающих, что их дальнейшая жизнь стала хоть как-то для ребят вырисовываться.
– Генрих, а ты заметил, что на ваши разрисованные боевой раскраской лица никто не обратил никакого внимания? Ни в музее, ни в кафе! Ну, в музее люди интеллигентные, подумали, что приехали спортсмены – боксёры на соревнования в Россию. А в кафе точно подумали, что к ним наведались с дружеским визитом крутые бандиты на обед. Да нет, не бандиты! Худые вы уж больно очень! Пожалели они! Прямо не знаю – кормлю вас, кормлю, и всё без толку! Так, заморыши какие-то! Может, вы в этой своей тучке глистов каких-нибудь подхватили? Или она собрала вас из разобранных на молекулы как-то не так?
– Скажите, пожалуйста, а почему на мемориале нет фамилий солдат, погибших на Курской дуге? – переключился на другую тему Генрих.
– Наших солдат или ваших?
– Ваших, конечно! – с удивлением ответил парень, вытаращив на меня свои глаза от услышанного.
– Ты хоть представляешь, какой величины нужно поставить памятные плиты, чтобы на них уместились все фамилии погибших на этих полях русских солдат и офицеров? У меня вообще складывается такое мнение, что наша планета, где мы с тобой живём, это большой могильник в космосе!
