Я указываю на наградную доску на стене гостиной. На огромной белой стене она выглядит немного неуместно и одиноко. На доске выгравирована дата, когда Мишель окончила школу. Старшая школа Биллингс, выпуск 1997 года. К тому времени Мишель уже жила с Роки, и у нее было двое детей младше трех лет, но тем не менее она закончила школу в срок. Мишель родила Кайла через год после Кристи. Девушка перевелась в школу для, как сказал Пол, «детей, у которых уже были свои дети», примерно в шести кварталах от прежней школы. Каждую зиму, а в Монтане они суровые, Мишель толкала коляску с обоими детьми вверх по холму. «Я видел, как она это делала, и думаю, это многое о ней говорит». Именно этого момента Пол и боялся. Он склонил голову. Теперь наградная доска у него в руках. Он встал, снял ее со стены, и качает, словно ребенка. Одной рукой Пол с нежностью стирает с доски пыль. Его пальцы пробегают по металлической поверхности, а на глаза наворачиваются слезы. Он глубоко вдыхает, пытаясь совладать с собой. Именно поэтому родители погибших детей, особенно отцы, со мной не разговаривают. Они хотят избежать этого самого момента.
Салли Сжаастад не такая. За несколько лет я провела наедине с ней много часов. Салли хранит память о дочери, говоря о ней, пересказывая и вспоминая всё, что только может. Хранит все вещи Мишель и внуков: письма и рисунки, которые дети дарили по праздникам, записки от Мишель, когда она сама была ребенком, вырезки из местных газет с материалами об убийстве. Салли проезжает мимо школы, в которую ходили Кристи и Кайл, школы, на территории которой установлена мемориальная скамейка с их именами. Салли говорит, что, узнав об убийстве, состарилась за одну ночь, за четыре месяца набрала восемь килограмм, измучилась и как будто согнулась. На фотографии, сделанной еще при жизни ее дочери, я не узнала Салли даже после того, как она показала на себя пальцем. По моим наблюдениям, столкнувшись с непереносимой трагедией, женщины часто говорят не переставая, а мужчины, наоборот, молчат. Вокруг Салли – вихрь воспоминаний, похожий на огромное гнездо; Пол несет свои воспоминания в себе, словно камни.
Салли всегда казалось, что Мишель была слишком ответственной для своего возраста. Она стригла газон, мыла посуду, пылесосила ковер – и всё это по собственной инициативе. В год, когда Мишель с сестрами продавала сахарную вату и проверяла билеты в детском парке развлечений «Ландерс», она положила заработанные двадцать долларов в конверт с открыткой, на которой написала, что это для мамы, чтобы помочь ей с продуктами и другими расходами. Когда Салли открыла конверт, она разрыдалась.
«[Мишель] ничего не стоило бросить [школу]», – говорит Пол. Тихим, как будто надорванным голосом. Он вытирает глаза тыльной стороной ладони. «Я не обрадовался, когда Мишель забеременела, но я гордился тем, что она закончила школу. Она не сдалась».
Для женщин, подобных Мишель Монсон Мозур, характерно такое упорство. Решительность и стремление любым способом сохранить жизнь себе и детям. Эти женщины не бросают. Они терпят издевательства мужей, потому что понимают нечто, чего большинство не может взять в толк; изнанку, нечто, существующее вопреки логике: как бы опасно ни было дома, практически всегда уйти – гораздо опаснее. Многие из них планируют развод, как это делала Мишель. Они остаются. Они выжидают. Они охраняют детей. Они хладнокровно балансируют на передовой. Бдительные и терпеливые, всё время ищущие лазейку, чтобы ускользнуть, не пострадав. Столько, сколько это возможно.
