Без воды - страница 10

чудовище, ни тем более его ловить; он всего лишь хотел, чтобы все поверили, что чудовище на самом деле существует. На прошлой неделе старшие братья взяли его с собой на заброшенный участок Флоресов, где якобы впервые и появились загадочные следы. Они думали, что так им удастся излечить братишку от глупых фантазий. (Как именно они это собирались делать, Нора представления не имела, но все же несколько раз предупредила их, чтобы они как можно осторожней обращались с больным глазом Тоби. Впрочем, все они были ее мальчиками, ее сыновьями. Сыновьями Эммета. И если не вспоминать об их оставшихся в прошлом подростковых «бунтах», то Роб и Долан были ребятами правильными – честными, осторожными, аккуратными в обращении с людьми вообще и с Тоби в частности.) И все же Нора с некоторой тревогой ждала их возвращения, стоя на крыльце, пока они наконец не появились, вынырнув из кипящих красноватых сумерек на двух лошадях, отбрасывавших длинные тени. Крепенький Долан ехал, подпрыгивая в седле, чуть позади, а Роб впереди, и выглядел он в свои шестнадцать настолько худым и оголодавшим, что Нора даже удивилась, как это у него хватает сил еще и Тоби одной рукой удерживать, посадив младшего братишку перед собой.

– Ну что? – крикнула она. – Показали зубы тому страшилищу, что там прячется?

Роб спустил малыша на землю и сказал:

– Ничего мы там не нашли – только несколько куропаток да старый пустой черепаший панцирь. – И дружно решили, что уж они-то точно больше Тоби пугать не будут.

И Тоби даже чуточку улыбнулся уголком губ. Казалось, вопрос с чудовищем был исчерпан. И все же каждое утро мальчик спускался к завтраку с красными от недосыпа глазами, хотя спать ему явно хотелось; голова у него буквально падала, и он все подпирал ее руками. Когда Нора посылала его в курятник за свежими яйцами, он их то и дело ронял, оставляя на полу желтые пятна. А по ночам – когда Эммет сидел на кухне, склонившись над гранками своей газеты «Страж», а Роб и Долан давно уже спали наверху мертвым сном, – Нора осторожно подкрадывалась к спальне Тоби и, приложив ухо к двери, слушала, как мальчик беспокойно вертится в постели, шурша простынями.

Эммет – и это было вполне предсказуемо – связывал нынешние страдания младшего сына с тем, что теперь в семье называли «прошлогодней неудачей». Теперь абсолютно все, что у Тоби могло пойти как-то не так, можно было объяснить именно тем падением с лошади, которое случилось в прошлом марте и вроде бы ничем не отличалось от дюжины других таких же падений; во всяком случае, сам Тоби на такие вещи и внимания-то никогда не обращал – это было настолько обычное дело, особенно для мальчишки, что Нора даже не потрудилась подойти к нему, когда он упал, ибо знала, что он, как всегда, только отмахнется. «Сомневаюсь, что это падение можно было как-то предотвратить», – заверил ее Док Альменара уже после того, как объявил: это просто чудо, что Тоби сразу же не ослеп на оба глаза. С тех пор они все только и делали, что ждали, когда левый глаз Тоби снова начнет видеть, а также ослабеют и некоторые другие неприятные явления, связанные с тем несчастным случаем: головные боли, порой доводившие его до рвоты, сверкание «молний» перед глазами и мучительная неспособность отличать бодрствование от сна.

Тоби стал бояться темноты и тех странных существ, что с ревом бросались на него из бездны потревоженного очередной «молнией» сна. Но гораздо хуже оказалось то, что нежную любовь Норы он принимал за жалость. Она находила это ужасно несправедливым – но и с собой ничего не могла поделать; довольно часто, особенно когда Тоби налетал лбом на стену или нечаянно смахивал со стола чайную чашку, ей хотелось взять его головенку в ладони, прижать к себе и не отпускать. А Тоби – то ли он был слишком мал, чтобы в таких случаях задавать ей вопросы, то ли, наоборот, стал уже достаточно взрослым и все понимал – вполне мог и зубами от злости заскрипеть, если Нора, не сдержавшись, слишком бурно проявляла свои материнские чувства. Сейчас он был как раз в том возрасте, когда мальчику подобные проявления чувств кажутся просто невыносимыми.