Без воды - страница 52

Ты, наверно, считаешь, что я ошибаюсь? И хочешь сказать, что со мной это и раньше не раз бывало. Что ж, может, ты и прав. Наверное, годы взяли свое, и я стал чрезмерно мягок в отношении детей и зеленых юнцов с их мелкими проступками, за которыми в самом деле ничего плохого не стоит. Да, пожалуй, не стоило мне тебя ей показывать – надо было ее пощадить! Видишь ли, Берк, я так люблю тебя, что за все эти годы так и не сумел привыкнуть к тому, что многим твоя морда кажется пугающе уродливой. Одни только твои зубы чего стоят! А вонь твоя? Ты меня, пожалуйста, прости, но я-то – в отличие от тебя – прекрасно помню, что тоже в свое время до смерти твоей физиономии испугался.

Да, именно ты в ту ночь на военном судне «Саплай» напугал меня так, как никто и никогда в жизни меня не пугал. Если бы не твои вопли, я бы сразу с того корабля смылся с украденным голубым nazar в кармане и отправился бы странствовать по городам и весям, пока где-нибудь не встретился бы с давно меня поджидающей виселицей. Если бы не твоя рожа, я ни за что не заорал бы со страху и не грохнулся бы навзничь, налетев на бухту каната, и уж точно не допустил бы, чтобы вокруг меня собралась целая толпа – трое или четверо парней окружили меня и терпеливо ждали, когда я очухаюсь и наконец встану на ноги.

Это из-за тебя меня схватили и вытащили на середину палубы, устроив немыслимый гвалт. Они все разом орали: «Кто это у нас тут шляется?», «А ну выкладывай немедленно все, что успел стащить! Выкладывай, выкладывай!» – хотя тогда, насколько я понимаю, мне вряд ли было ясно, что именно они орут, поскольку это был то ли турецкий язык, то ли арабский. В темноте они выглядели всего лишь тенями, но намерения их были очевидны: им хотелось как следует проучить наглого маленького воришку и отобрать у него украденное, что было совсем нетрудно, ведь их все-таки было четверо на одного. Они принялись меня обыскивать, и вся добыча Хобба прямо-таки запела у меня в карманах. Мне самому украденные мною вещи казались какими-то непонятными, ненужными. Я изо всех сил ударил головой в живот того из матросов, что стоял ко мне ближе всех, а когда он упал – это вызвало у остальных столь сильное удивление, что они даже чуть ослабили хватку, – я вырвался, перемахнул через планшир, нырнул в воду и поплыл, не останавливаясь, пока не добрался до нижней гавани.

На следующий день я, надев так и не успевшую до конца высохнуть одежду, заглянул в пивную, и надо же было такому случиться, чтобы полуденный ливень загнал туда же тех троих матросов. Их появление страшно развеселило присутствующих, потому что они были в узких штанах, более всего похожих на кальсоны, и в фесках. Но я-то их сразу узнал, тем более у одного на носу красовался поставленный мной синяк. Практически такой же красовался и на моем собственном носу, разве что чуть повыше – в общем, любому сразу стало бы ясно, что эти два парня подрались и как следует друг другу врезали. Короче, те матросы вошли и уселись за стол у той стены, что выходила на пляж. В общем, я здорово влип, а ведь мне хотелось всего лишь спрятаться от дождя и немного согреться. Ну, может, еще украсть что-нибудь на завтрак. Но теперь я был вынужден ждать. Тогда на темной палубе мои пленители показались мне громадными. Зато теперь уж я их как следует разглядел и убедился, что даже мой главный противник, которому я нос расшиб, еще совсем молодой парень и очень привлекательный, такой тонкий, изящный. Меня он заметил далеко не сразу, а когда заметил, то улыбнулся. Но остальным так и не сказал, чего это он улыбается.