Без ярлыков. Женский взгляд на лидерство и успех - страница 6

Опыт, полученный в театре, дал возможность примерить на себя самые разные характеры и оценить, как полезно смотреть на мир под другим углом. Если я казалась застенчивой, это не значит, что я не была очарована кем-то. Напротив, смущение и робость сделали меня особенно чувствительной к окружающим. Я подмечала мельчайшие движения, стараясь угадать, что люди собой представляют и что чувствуют.

Я ужасно боялась оказаться на виду, поэтому развила в себе глубокое любопытство к чужим судьбам и приучилась внимательно наблюдать за окружающим миром.

Еще один проблеск надежды я нашла в уроках французского. Каждый раз, когда моя учительница французского миз Стэнли (то, что она называла себя «миз», было, на мой взгляд, просто потрясающе) рассказывала о достопримечательностях Парижа и поправляла нас в спряжении глаголов étre и avoir – неправильных, конечно, – у нее сияли глаза. Позднее я поняла, что Париж такой же неправильный, как эти глаголы, и, может быть, именно этим он меня и привлек: удивительно красивый, но не идеальный – изящный и одновременно грубоватый. Огромные просторные проспекты и причудливые извилистые улочки. Прилично одетые мужчины в широких вельветовых брюках и твидовых пиджаках торопятся на работу мимо безвкусно одетых блондинок из квартала Пигаль – рваные черные колготки в сетку и размазанная красная помада, – нетвердой походкой бредущих домой. Я влюбилась в парадоксы Парижа. Из первых уроков французского я мало что узнала о городе и культуре, кроме прекрасного гортанного «р», но что-то подсказывало – полагаю, это было своего рода предчувствие: нам суждено встретиться.

Мне очень помогло то, что мой отец, любви и внимания которого я всегда искала, свободно говорил по-французски. Он был в этой стране всего дважды, но имел безупречное произношение. Папа изучал язык в средней школе по уникальному методу: никаких учебников до второго года обучения. Он просто слушал звуки, впитывал их и повторял то, что слышал. Я была убеждена, что единственный способ научиться говорить как французы (и ценить великолепные сыры и вина, которые так любил отец) – полностью погрузиться в языковую среду, пожив какое-то время с местной семьей. И поэтому попросила родителей отправить меня на лето во Францию.

Вместе с другими студентами, которые ехали учиться за границу, мы прибыли в аэропорт Шарль-де-Голль. Предстояло провести день в Париже, а затем разъехаться по всей стране к ожидающим нас семьям. Пройдя по узкому коридору аэропорта и поднявшись по эскалатору, я попала в другой мир, иную жизнь, хотя тогда даже не предполагала, насколько важным будет это приключение. Я просто шла навстречу неизвестности, взволнованная и немного испуганная.

Нас, все еще вялых после перелета, посадили в автобус, и мы поехали в Город огней. Когда подъезжали к Триумфальной арке, я прижалась носом к стеклу, чтобы получше ее разглядеть. Автобус на головокружительной скорости ворвался в кольцо автомобилей, мы приблизились к подножию памятника – и я не успела толком прочувствовать все его изящество и величие, так как мы уже неслись по Елисейским Полям в обратную сторону. Мое сердце колотилось, а на глазах выступили слезы. В контрасте чистой, мощной архитектуры памятника и шумно пролетающих под ним машин было что-то, пронзившее мою душу и не желавшее отпускать. Луч света упал сквозь облака и зажег золотом купол Дома инвалидов. Я старалась запомнить абсолютно все: мощеные булыжником кривые улицы, завывание сирен, золотистое свечение на бежевых стенах зданий и даже исходящий от водителя автобуса едкий запах сигареты Gauloises, смешанный с винным перегаром.