Тогда я решил провести собственное расследование и отныне каждый вечер, покончив с делами, шёл в общее место сбора молодёжи. Обычно часам к девяти все начинали подтягиваться к заброшенному дому на окраине посёлка. Поговаривали, у дома этого всё-таки были хозяева, но никто их давно не видел. Окна заколотили, забор прогнил и обвалился кусками, двор порос сплошным бурьяном. Груши и яблони разрослись в дикий сад, а из колодца утащили и цепь, и ведро. Бесхозный двор превратился в пристанище молодёжных гульбищ. Здесь жгли костры, играли «в бутылочку», разумеется, предварительно распив эту самую бутылочку и не только её одну. Здесь создавались и рушились пары. И здесь, по словам Юрасика, было совершено чудовищное в своей обыденности преступление.
8. Глава 3 (Ч.2)
Первый же мой визит заставил меня ещё больше усомниться в Юркином докладе. Три неразлучные подружки явились при полном параде, как всегда, скопом и вели себя самым непримечательным образом: курили, вставляли какие-то уместные и не очень реплики, хихикали. Они совершенно не были похожи на жертв группового изнасилования. Разве что самая младшая, Даша — почти прозрачная кудрявая блондиночка, которой было всего двенадцать, — молчала больше обычного. Из всей троицы она казалась мне наиболее смышлёной, оттого вяло поддерживала текущую беседу, чаще пребывая в собственных мыслях. Но в тот вечер я отчётливо видел, как она упорно жмётся за спину старшей приятельницы Валюхи-дылды и будто пытается стать невидимой, исчезнуть с глаз остальных ребят.
Я нарочно перехватил её взгляд, и она нарочно отвернулась. После этого я обратил внимание на Светку — среднюю девочку. Средней она была по возрасту, но во всём остальном считала себя отменной девчонкой. Природа не наградила её ни смазливым личиком, ни гением ума, однако под блузкой у Светы имелся бесхитростный, но стопроцентный козырь в виде мясистой, тяжёлой груди. Это словно давало ей некую привилегию: болтала и красовалась она заметно больше двух других подруг. Ей было пятнадцать, и всех, кто оказывался хоть месяцем её моложе, Света считала отбросами общества. Понятное дело, и я был в их числе. Исключение она делала только для Даши и только из уважения к соседству. На посиделках я не заметил за Светой каких-либо изменений: она всё так же задавалась и ворочала конопатым носом, если, например, спичку к её сигарете подносил Юрасик или кто-то другой из младших. Она стала чуть тише, пожалуй, только после появления Сечи и Фарша. Те с привычным мотоциклетным рёвом ворвались на заброшенный участок. Но с их прибытием расстановка сил и авторитетов менялась всегда. В этом не было ничего нового.
Наблюдение за Валюхой-дылдой тоже ничего не принесло. Дылдой её обозвали отнюдь не случайно. Ей уже стукнуло восемнадцать, однако все прожитые годы, судя по всему, ушли только в рост. Она была тупа как винная пробка, хоть и чувствовалась в ней какая-то покорная доброта и заботливость. Но в молодёжной компании такие качества имеют малую ценность. Валюха и Даша всё время держались вместе. Обе немногословные, они всегда пили и курили меньше остальных, никогда не вступали в споры. Валюха смазанно улыбалась шуткам. Если что-то и говорила смешное, то смеялись все только над её неумением шутить.
В общем, при взгляде со стороны тусовка происходила самая заурядная, не потрясённая ничем примечательным и уж тем более вопиющим. И я практически уверился, что рассказанное Юрасиком — всего лишь плод его ребячьего воображения. Но на всякий случай я не стал делать поспешных выводов и доверять исключительно собственным наблюдениям. Начитавшись детективов и триллеров, я обрёл теоретические знания о том, как незаметно проводить допросы и выуживать данные. Для этого было необходимо уединиться с возможными свидетелями под каким-нибудь предлогом и в доверительной беседе наводящими вопросами добыть интересующую информацию.
