– Ну, мобильный Лизы мне ни к чему. Давай домашний. Где он у тебя?
– В спальне, я в блокнотик записала.
– Тащи сюда!
Хлопнула входная дверь, в прихожей послышались тяжелые шаги, шуршание пакетов и какая-то возня.
– Детки, я приехала! – крикнула Нина Васильевна, и Соня с Ильей разочарованно переглянулись. Про нее то они совсем позабыли.
– Давай тогда не сегодня? – торопливо предложил Илья. – Завтра позвоним. Сейчас мне уже пора переодеваться и ехать к отцу в офис.
– Ладно, – протянула Соня, развернулась и пошла навстречу своей няне, тучной темноволосой женщине лет пятидесяти, которая в это время, шумно вздыхая, снимала пальто у входа и переобувалась в домашние тапочки.
– Здравствуйте, Нина Васильевна! – донесся вежливый голос Сони уже из прихожей.
– Здравствуй, мое золотце, – ласково ответила ей женщина. – Ох, я сегодня немного припоздала. Такие пробки на дорогах! А твой брат дома?
– Дома.
– Вас покормить?
– Нет, спасибо, мы с мамой пообедали. А Илья уезжает на работу.
– Ну, хорошо, – Нина Васильевна шумно перевела дыхание и добавила: – Тогда пойдем, поможешь мне разобрать сумки…
Илья вызвал такси и был в офисе отца уже через два часа. Он так ничего и не съел за весь день, и от простаивания в изнуряющих городских пробках его и так неидеальное состояние только ухудшилось. Голова нестерпимо болела, а к горлу то и дело подступали приступы тошноты.
– Здравствуй, папа, – поздоровался он, как только вошел в кабинет, и темно-красная дверь из дорогого дерева закрылась за ним. – Извини, что так долго добирался…
– Ты очень бледный, – произнес Михаил Александрович вместо приветствия и поправил очки на носу. Он сидел за своим рабочим столом у огромного панорамного окна с видом на Неву и что-то писал. Его широкое, обычно улыбчивое лицо, выглядело уставшим, а в светло-голубых глазах читалось недовольство.
– Я в порядке, не обращай внимания, – твердо сказал Илья и подошел к столу. – Чем я могу тебе помочь?
– Подожди, – Михаил Александрович снял очки, поднялся из своего мягкого кожаного кресла и подошел к невысокому шкафу со стеклянными дверцами, выполненному из такого же красного дерева, что и вся остальная мебель в его кабинете. Открыв дверцу, он взял с одной из полок пузатый хрустальный графин, наполненный дорогим коньяком, и пару квадратных бокалов. Ничего не говоря, Михаил Александрович вернулся к своему столу, отодвинул стопку исписанных бумаг в сторону, поставил бокалы и налил в них приблизительно по сто грамм коньяка. Один бокал взял себе, другой протянул своему сыну со словами:
– Выпей.
– Нет, папа, я не… – попытался возразить Илья, помня свой принцип не пить спиртное при родителях. Но Михаил Александрович нахмурился:
– Выпей, тебе сразу станет легче. Я же не слепец и прекрасно вижу твое состояние.
– Мне уже намного лучше…
– Послушай, сынок, я не могу сказать, что приветствую твои ночные вылазки. Признаюсь честно, нам с мамой это не по нраву. Но я когда-то тоже был молодым, и мне тоже иногда хотелось «погудеть». Я прекрасно понимаю, что это все возраст. Рано или поздно ты перебесишься и потеряешь интерес к подобным развлечениям. Только я очень надеюсь, что это все-таки произойдет рано, нежели поздно!
И, оценив мудрость своей шутки, Михаил Александрович беззвучно рассмеялся. Щеки его зарумянились, а лицо приняло обычное мягкое выражение. Илья с благодарностью улыбнулся отцу, они чокнулись бокалами и выпили.
