– Но ты их украл. И скупщики заплатили вовсе не за хлам.
– Отец об этом знает?
– Нет.
– Вот видишь, он даже не заметил пропажи.
Дарт вздохнул, понимая бесполезность нотаций. Дес был неисправим.
– Зачем тебе столько денег?
– Место за столом стоит дорого, и Габриэль попросила помочь…
Не сдержавшись, Дарт выругался. Он не видел ее со дня похорон, когда она, потерявшая свою семью и друзей, мрачной тенью стояла среди каменных надгробий – молчаливая и поникшая. Выросшая в балаганных повозках, Габриэль привыкла к жизни бродячих артистов и собиралась примкнуть к другой труппе, поэтому никто больше не искал ее в Пьер-э-Метале. Оказалось, она не покинула город, а обосновалась здесь и втянула Деса в сомнительное общество, где верили, что с душами умерших можно общаться через медиума-спирита.
Дарт вспомнил полумрак задымленной коморки и распростертые на матрасах тела: он не всматривался в лица и не знал, была ли среди них Габриэль, но при одной мысли об этом в нем взыграла такая злость, что в груди запекло.
– Зачем ты связался с ней?! – выпалил Дарт, хотя сомневался, что готов услышать правду.
– Из-за Чарми. – Голос Деса предательски дрогнул. – Я снова встретил ее, во время сеанса.
– Это невозможно. Она мертва.
– Но я говорил с ней. И слышал, как звенят колокольчики в ее волосах.
– В пьяном бреду и не такое померещится.
– Тогда я был трезв! – заявил Дес. – Это обязательное условие для всех участников сеанса.
– Как и возлияния после?
– Нет. Это случайно вышло.
– Ясно. Споткнулся о бутылку, упал и не уследил за штанами.
– Кстати, следить за языком тоже полезно.
Дарт принял совет и замолк. Некоторое время они оба сидели, не проронив ни слова. Дес хмурился и тер набрякшие веки, чтобы окончательно прогнать пелену, прилипшую к глазам.
– Я просто хотел попрощаться, – с горечью сказал он.
– Ты скорее попрощаешься с рассудком.
– Уж лучше свихнуться так, чем от мыслей, которыми не с кем поделиться.
– Ты мог бы поговорить со мной.
– Не мог, – грубо оборвал его Дес. Отставил кружку на бортик ванны и наклонился вперед. От него все еще разило, под глазами залегли фиолетовые тени. – Когда мы в последний раз виделись с тобой? Когда изливали друг другу душу за рюмкой-другой? – Вопросы повисли в воздухе, и Дарт не нашел, что ответить. Он мог сказать «давно» или «не помню», но почему‑то это казалось еще хуже, чем молчание. Дес шумно выдохнул и подытожил: – Ты не со мной. Ты с ней. И раз уж решил, будто меня теперь не существует, не нужно вспоминать обо мне, лишь бы поумничать.
– Прости, я…
– Ой, заткнись. – Он скривился. – У меня сейчас голова треснет.
Плечи Дарта бессильно опустились. То, что он упорно не замечал, о чем не думал, занятый другими заботами, внезапно обрушилось на него вместе с чувством вины.
– Прости, – повторил он исступленно. – Я должен был поддержать тебя, заметить…
– Да отвяжись уже, – снова перебил Дес. – Лучше возвращайся в контору. Уверен, у тебя есть дела поважнее, чем возиться со мной.
В его словах сквозила обида, в чем он ни за что не признался бы, хотя этого и не требовалось. Им обоим следовало оказаться на грани, чтобы понять: всякая дружба истончается и рвется, если тянуть в разные стороны.
Помятый и измотанный, будто сам провел ночь за спиритическим столом, Дарт вернулся в контору. Было бы лучше не попадаться на глаза сотрудникам, но, как назло, коридоры наводнились людьми, и каждый норовил зацепить его: приветствием, рабочим вопросом или оценивающим взглядом. Всякий раз он натянуто улыбался в ответ, говорил односложно, на ходу, не задерживаясь, чтобы коллеги не учуяли горький запах дыма, въевшийся в пальто. Под ним явно ощущался липкий холод мокрых рукавов, вместе с влагой впитавший крепкий травянистый дух снадобий.
