Он дважды выходил на бис, и бурлящий океан из человеческих тел падал к его ногам, вымаливая еще, когда Эдди поднял обе руки вверх и соблазнительно улыбнулся.
– Я тоже не хочу с вами расставаться, – его голос сорвался. – Хотите, чтобы я спел вам еще одну новую песню?
Ответный рев аудитории сотряс видавшие виды стены старой Арены.
– Замечательно, – сказал Эдди, взяв в руки свежую, белую рубашку, приготовленную для него ассистенткой, и натягивая ее на потное тело.
Затем он взял свою любимую гитару и вернулся к микрофону.
– Это особенная песня. Я только что ее написал и она посвящена кое-кому особенному.
– Что за…? – удивленно пробормотал Джозеф, пробегая глазами по сет листу сегодняшнего вечера, с композициями и порядком их исполнения.
У Марины перехватило дыхание, она едва слышала первые аккорды гитары и удивленный шепот, пробежавший по аудитории. Дрожащие, прекрасные ноты хлынули в темноту с поразительной сокровенностью, и чувственное лицо Эдди, когда он пел, было столь же трогательным, как и сама песня.
«Я – это ты
И ты – это я….
Я ничего не могу с этим поделать…
Просто шагни в другую реальность
И летай со мной
В нашем небе блаженства…
Мы как осенние листья…»
Когда последняя нота растворилась в мертвенной тишине многотысячной аудитории, по щеке Марины покатилась слеза.
– Как же это красиво, – прошептала она.
– Больше, чем красиво, – пробормотал Джозеф, в его обеспокоенном голосе прозвучали нотки искреннего удивления. – Это, скорее всего, будет платиновым!
Марина покосилась на него и поморщилась: в своем деловом мозгу Джозеф наверняка уже подсчитывал потенциальную прибыль.
С прощальным жестом признательности, Эдди проделал свой последний за вечер путь со сцены. На этот раз он не остановился, а проследовал прямо по коридору в гримерку, окруженный музыкантами и техническим персоналом, которые наперебой поздравляли его с великолепным выступлением. Марина почувствовала странное опустошение, когда Эдди исчез из ее поля зрения.
– Что ж, Бэл, мне любопытно, каково это, когда самый востребованный певец в мире посвящает свои песни тебе? – едкий голос Джозефа нарушил эйфорию, в которой она пребывала с того самого момента, как Эдди произнес свое посвящение.
– Это восхитительное ощущение, которого я не испытывала прежде, – улыбнулась она.
В карих глазах Джозефа промелькнуло удивление.
– Восхитительное? – он прыснул со смеху, его лицо приобрело странное выражение. – В таком случае, ты явно переоцениваешь себя, Бэл. – Он быстро встал со стула. – Пошевеливайся. У Эдди пресс-конференция, и я обещал, что приведу тебя туда через десять минут после начала.
– Разве он не устал после шоу? – удивилась Марина, сопровождаемая Джозефом, борясь с неприятным беспокойством, растущим внутри нее. – Мне кажется, он слишком выжат, чтобы общаться с прессой.
– Только не Эдди. Он полон адреналина. После выступления его прет, словно спидов наглотался.
Они подошли к гримерной. Джозеф открыл дверь и почти агрессивно освободил им путь в ставшую слишком тесной комнату, под завязку набитую репортерами. Они были проигнорированы представителями прессы, все их внимание сконцентрировалось на яркой, полной магнетизма фигуре Эдди, развалившегося в кресле. Джозеф и Марина встали в дальнем углу комнаты, наблюдая как он отвечает на некоторые вопросы и игнорирует другие. Марина была уверена, что Эдди не заметил их присутствия, до тех пор, пока один из журналистов не задал вопрос:
