Мелочь, а так радует глаз! Такое создание интерьера на кухонном столе Мила называла «атмосферным» и стремилась всегда его организовывать, в любое время года – весной зеленые веточки, осенью желтые и красные листья, зимой еловые ветки, летом цветы – новизна в эмоциях как для своих близких, так и для себя и даже внутри себя. И хотя Влад снисходительно хмыкал, оглядывая ее очередную инсталляцию, она не отказывалась от своих порывов – украшать мир, в котором жила. Ей было комфортно так жить, чувствовать и творить, именно в такой уютной, внешней и внутренней обстановке. И начинать утро она привыкла именно с их уютной кухни.
Мила любила создавать свой собственный стиль, который сама придумывала. А еще она не разучилась мечтать, и ей до сих пор тайно хотелось, чтобы у них в квартире находилась еще и кошка – ласковая, грациозная, трехцветная! Ну, или кот – полосатый, упитанный, важный. Но мужу домашние животные не нравились, и кота он приобрести категорически отказывался, и Милка, вздыхая, отодвигала свою мечту «на когда-нибудь потом». Типа на старость! Но мечтать продолжала – а вдруг Влад возьмет и согласится, и позволит завести котенка, и тогда у Милы появится пушистый мурчащий друг?! И ей не будет так скучно и одиноко целый день находиться в четырех стенах их уютной и современной, атмосферной квартиры.
Пока была жива мамина старинная знакомая, та приятная эпатажная старушка Нинель Султановна, у которой жили две пушистых кошки, Мила ходила к ней в гости, помогала по хозяйству и с удовольствием возилась с ее питомцами. Мамуля несколько лет назад успокоилась после смерти папы, встряхнулась и неожиданно вышла замуж, а потом и вовсе уехала жить к новому мужу, в Канаду, а эту Нинель «по наследству!» передала дочери, вот Мила все эти годы и поддерживала отношения с эксцентричной дамой.
Квартира Нинель находилась в одном из старинных купеческих особняков Ярославля и была словно музей, напичкана различными старинными вещицами, которые Мила, приходя в гости, так любила рассматривать. И несмотря на то, что у Милы было достаточно своих подруг и приятельниц ее возраста, она очень подружилась с этой образованной и эмоциональной пожилой женщиной. С Нинель было интересно! Она столько знала! С ней они вели неспешные разговоры обо всем, и порой, под настроение, с юмором обсуждали мужчин (у старушки имелся богатый опыт в мужском внимании, и ей было о чем рассказать благодарной слушательнице и чему научить!). Да, таких людей, как Нинель, просто так судьба не посылает на пути и Мила дорожила их дружбой. Но в начале зимы Нинель умерла, Мила очень горевала, чем могла – помогла тогда ее приехавшему племяннику в организации похорон, затем пристроила осиротевших кошек знакомым «в хорошие руки» и затосковала. С уходом Нинель что-то ушло и из жизни Милы.
Она, навещая Нинель и ее кошек, привыкла к такому человеческому и кошачьему общению, а привычка, как мы все знаем – это вторая натура. Нам трудно менять то, к чему привык. «Привычка свыше нам дана, замена счастию она», – образованная Нинель частенько цитировала ей Пушкина.
«Новых друзей взамен Нинель, так просто не обретешь, но почему бы не попробовать подружиться с кошками?» – размышляла Мила. И, спустя какое-то время, компенсируя часть того, к чему привыкла – она, тайком от мужа, частенько среди бела дня, пока Влад был на работе, начала посещать приют временного содержания четвероногих друзей, помогала там ухаживать за кошками, приносила для них корм, оставляла небольшие суммы (сэкономленные на хозяйственных расходах) на поддержку животных. И такие походы стали ее маленькой тайной, и той отдушиной, пусть и небольшой, но ощутимой, которая не позволяла унывать и черстветь ее сердцу. Мила не врала мужу о своих походах в приют, она просто умалчивала, не договаривала, не хотела, чтобы он злился на нее, и не желала, чтобы он считал ее глупой и недалекой теткой, у которой на уме лишь коты.
