— Сука!
Голова поплыла от удара об стену, перед глазами потемнело.
Он подошёл вплотную и сдавил мой подбородок. В нос ударил запах вина, коньяка и дорогого одеколона.
— Кира, значит. — Сжал ещё крепче. — Маленькая глупая девочка, ты даже представить себе не можешь, во что вляпалась. Ты запомнишь эту ночь. Навсегда. — Он отпустил меня и рывком снял рубашку с плеч.
Я видела только его лицо: чёрные глаза и плотно сжатые губы. Замотала головой и почувствовала вкус собственных слёз.
— Не надо, — просипела, не узнавая собственный голос, и вскрикнула, запоздало поняв, что это всего лишь рубашка.
Молотов кинул мне в лицо рубашку.
— Будешь стирать до тех пор, пока она не станет белой.
Я уставилась на него, слабо соображая, о чём он. Обнажённый по пояс, Молотов прожигал меня ненавидящим взглядом. Против воли я посмотрела на его грудь, на живот и застёгнутую пряжку ремня. Сглотнула вязкую слюну и вернулась к лицу.
Стирать… Рубашка…
Вздёрнула подбородок и швырнула рубашку обратно. Самонадеянное хамло! Да пошёл он к чёрту!
— Я вам не прачка! — выдавила сквозь слёзы. — Ничего я вам не буду стирать!
Голос дрожал, я и сама явственно слышала эту дрожь. Он — тем более.
— Не будешь?
Он резко, одним выпадом схватил меня за руку выше запястья. Поддёрнул к себе, и я, вскрикнув, ударилась ему в грудь. Тут же полетела вниз, тщетно пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться. Упала на диван и затаила дыхание — Молотов навис сверху, и я опять вдохнула смесь дорогих запахов.
— Ты, маленькая тварь, будешь делать всё, что я скажу, — холодно процедил он мне в лицо. Схватил за волосы и рванул так, что в глазах поплыло. Но ему было мало — он сдавил ещё сильнее. Склонился так, что наши губы почти соприкоснулись.
— Считай, что ты у меня в гостях, Кира, — прошипел он с угрозой и сделал паузу. — До выборов месяц, и ты не выйдешь отсюда, пока я не получу то, что мне нужно. А нужна мне, как ты догадываешься, победа.
Он разжал пальцы так же резко, как и схватил меня. Его дыхание исчезло, вместо него появились пальцы. Медленно, с обманчивой нежностью он обвёл ими мои губы, погладил по скулам и стиснул подбородок. Глаза его сверкнули.
— Что будет после выборов, зависит исключительно от тебя. Будешь паинькой — твои хвостатые твари и пустоголовые дружки тебя увидят. Нет… — Он многозначительно помолчал. — Выбор за тобой.
— Отпустите меня.
Получилось жалобно и тихо, со слезами и мольбой. Молотов гнусно усмехнулся. Небрежно похлопал меня по щеке и встал.
Больше я не чувствовала ни тяжести его тела, ни запаха. Он больше не держал меня, но дышать всё равно было трудно, а подняться не было сил. Слёзы подкатили резко, плечи задрожали, и я громко всхлипнула, готовая взвыть оттого, что он это видит.
Он поднял с пола рубашку.
— За свои поступки нужно отвечать, Кира. — И швырнул в меня.
Рубашка упала мне на грудь. Молотов вернулся к стойке и всё-таки налил коньяк в стакан. Меня трясло, губы дрожали, слёзы не переставали катиться. С трудом присев, я одёрнула задравшийся подол.
— Вы вор и мошенник. У вас нет ни чести, ни совести. Вам всё вернётся. Всё!
— Знаешь, — он вдруг расстегнул ремень, — я думал, что ты долбанутая психопатка. Но, судя по всему, ты просто дура.
Я сдвинула ноги, вжалась в подлокотник дивана. Надо было молчать, но я не могла.
— Вставай, — приказал он и стаканом показал мне на дверь.
Я осталась сидеть. Молотов ничего не сделал — сел напротив и, не выпуская ремень из рук, чего-то выжидал. Когда стакан в его руках опустел, он плеснул себе ещё порцию.
