– Не знаю, не знаю… – повторил Зиновьев, упрямо покачивая головой. – Ни один из пауков древности не достигал таких размеров.
В палатке наступила тишина.
– Ну хорошо, пусть прапауки, пусть силурийские пауки, вымершие, кстати, более четырехсот миллионов лет назад, – продолжал академик. – Что это нам дает? Откуда они? И почему именно здесь, в Брянском лесу? Почему в зоне умеренного климата?
– Вопрос некорректен, – мягко сказал Ивашура. – Все равно что спросить: почему материальное тело состоит из атомов? Аксиома…
– Не так уж и некорректен, – не удержался Костров, чувствуя рядом локоть Таи. – Возможно, в силурийском периоде зона умеренного климата была зоной полупустынь и субтропиков, а наши пауки не знали, что климат изменился, и явились на старое место обитания…
– Это скорее фантастический экзерсис, – улыбнулся Ивашура, – нежели научное предположение. А для окончательного вывода требуется мнение специалиста-арахнолога, не в укор всем будет сказано. Что касается уничтожения пауков… – Он не договорил.
Совсем близко, за тонкими намокшими стенами палатки, пугающе громко раздался длинный пронзительный вой, прервавшийся на высокой ноте. В нем явственно прозвучали угроза и холодный вызов.
Все вскочили с мест. Тая вцепилась Кострову в руку.
За стенами послышались команда и удаляющийся топот.
– Что это?! – спросил в наступившей тишине Зиновьев. – Третий раз слышу!
– Ответ пауков, – спокойно сказал Ивашура, – дружеский совет их не трогать.
Последующие дни были заняты суетой, связанной с размещением прибывающих специалистов всех рангов, изучением реакции пауков на действия людей и спорами ученых, предложивших несколько гипотез и отстаивающих каждый свою.
Костров, как старожил, нес службу проводника одного из малых исследовательских отрядов, в который входили немолодой кандидат биологических наук, один из электриков, норовивший все потрогать своими руками, старик Гришин, профессор экологии Московского университета, и эксперт Валера из отдела Ивашуры, чрезвычайно энергичный и любознательный. Из-за его рассеянности Костров все время вынужден был держаться начеку, так как олицетворял собой силы безопасности отряда и отвечал за действия и здоровье каждого целиком и полностью. А Валера – маленький, кругленький, как шарик для пинг-понга, в очередной раз выброшенный стальной рукой Кострова из скопления паутин, – только помаргивал белесыми ресницами, продолжая глазеть по сторонам и забывая о самой элементарной осторожности. Зато у него была своя «выстраданная гипотеза», о которой он любил размышлять вслух.
– Вы знаете, у него в самом деле интересная гипотеза, – признался как-то Кострову сухопарый медлительный Гришин. – Я все чаще прихожу к выводу, что этот молодой человек в чем-то прав.
– В чем же? В том, что человечество нарушило тонкую структуру времени и от этого образовался канал, по которому пауки из силурийского периода прорвались в наше время?
Гришин уловил в голосе Ивана иронию, но остался спокойным.
Они стояли на бугре, поросшем тонкими дубками. Под ногами шуршали опавшие листья, сплошным слоем усеявшие землю. В лощине у одной из паутин, сплетенной пауками совсем недавно, возились с приборами биолог и электрик, а эксперт Валера стоял на коленях возле пустого муравейника и размышлял о чем-то вслух.
– Нет, в пришельцев из чужих времен я не верю, – ответил Гришин. – Много неувязок, идея бездоказательна, хотя небезынтересна. Понимаете, ни прапауки, ни пауки сегодняшнего дня не живут колониями, как муравьи, например. А тут налицо паучья колония! Нонсенс! Пауки – хищные насекомые! Главное, однако, не в этом. Вам не кажется символичным, что пауки появились в самом чистом – экологически чистом – уголке земной природы?
