– Стойте, разбиваем лагерь! – громогласно гаркнул он и протрубил в горн.
Процессия стала разбирать полу-сломанные обозы и размещаться на ночлег.
– Разузнай, где здесь есть дома местных пруссов. Нам нужен хороший кров, чтобы разместить раненых, – скомандовал фон Бальке командору.
Тот взял с собой десять оруженосцев и прошел с отрядом по окрестностям, где обнаружил небольшое селение, состоящее из нескольких хуторов, расположенных рядом с текущим по болотистой местности широким ручьем. Открыв незапертую дверь первой попавшейся хибары, Зегман не увидел в ней людей, однако, в небольшом углублении, вырытом в земляном полу, еще светились отгорающие угли. Быстро сориентировавшись, Зегман приказал рыцарям уложить раненых в соседствующем с домом сарае, а сам вместе с каноником, капелланами и лекарями разместился в хижине. В то время как остальная свита, разожгла костры и обустраивалась в сооруженных наспех шалашах.
Некоторое время спустя, после нехитрой трапезы, фон Бальке присел на лавку из дерева, стоящую в глубине низкой хижины на земляном полу, устланном звериными шкурами, и задумчиво заговорил со своим командором:
– Гилберт, меня поражает наслышанное невежество и необустроенность местных пруссов. В то время, как на нормандских землях и в Трансильвании, давно процветает вера и культура, здесь люди живут, как дикари. Что-то не верится мне, что эти земли на столько варварские, ведь и швед давно промышляет в этих местах, идут по этим местам их пути торговые. Исхожены эти земли и варягами, готландами, и войска Конрада Мазовецкого здесь побывали не раз. Поискать нам надо бы у Вислы кланы прусские, что прогоняют отсюда обученных воинов польских, да ливонских. Не верю я этой пустоте.
– Как бы ночью снова не напали на лагерь наш, – обеспокоенно начал Зегман, – мал отряд рыцарей-воинов наших, и раненных много. Лошади истощены. Запасы снеди кончились. Собрать бы войско из мужиков пруссов наемных, да крепость построить.
– Миссия наша Господом благословенна, веру на земли сии принесли мы христианскую. Крестить надо язычников. Не можем иноверцев в ряды свои брать по уставу, – ответил ландмейстер и посмотрел исподлобья на командора.
– Так пусть монахи и крестят неверных, а мы сгонять дикарей будем к ручью. Не то время потеряем, и разобьют нас кланы прусские, иль ятвяги суровые и псовые головы варяжьи.
– Не мило мне начало такое. Вера наша милосердна. Но, видно, прав ты Гилберт. Пока эти земли варварские, без силы не обойтись нам. Во имя Господа благословляю тебя. Собирай отряды наемные, но помни, что заповеди наши должны свято сохраняться. Поэтому не крещеных язычников в ряды кнехтов наших не возьмём. В начале пусть идут на молебны, да головы склоняют перед Христом.
И стали кнаппены сгонять непослушных язычников на ежедневные молитвы, а монахи крестили всех водой из ручья, троекратным возлиянием на голову. Христову веру народ не понимал, как и язык пришельцев, но кресты, надетые на шею капелланами, не аборигены сразу не снимали, воспринимая их, как обереги языческие. Однако, украдкой от тевтонцев, пруссы разводили в лесах костры и сжигали ненавистные кресты в жертву богу Окопирмсу, как символ обновления и освобождения от чуждой веры, в надежде на то, что боги языческие помогут им изгнать с земель родных ненавистных тевтонов, заставляющих служить им и делиться снедью. И, хотя, воды, мяса и рыбы было в достатке, хлеб местные пруссы отдавать тевтонцам не желали, уж слишком много времени занимала обработка зерен выращенной ржи ручным способом. Ведь пруссам приходилось собирать и молоть колосья, отделяя зерна от плевел руками, после чего жены перемалывали очищенные плоды в небольших ступках, и муки получалось так мало, что еле хватало до следующего урожая.
