– Как хочешь, так и выкручивайся, – говорил он, – могу, правда, дать тебе денег в долг под проценты.
А в один из дней Скрудж просто сказал:
– Курсант! Ты мне не друг и никогда им не был, так что я предлагаю тебе свалить отсюда, даю тебе неделю сроку.
Рус стоял как громом пораженный. Ему предстояло снова искать жилье, снова переезжать, снова терпеть лишения, но уже в одиночку, что было для него сильным ударом судьбы.
В дальнейшем Рус еще много раз снимал комнаты, пока был студентом, а последние два года жил в общежитии на улице Мгинской, где ему пришлось пережить постоянные наезды наркоманов, соседей по общежитию и самого главного из местной банды «ломщиков баксов», как они себя сами называли, Сергея Букреева, который был, не смотря на это, другом-любовником местной комендантши по имени Лина. Грозная Лина всех травила своим бешеным криком:
– Я знаю, что ты здесь! Немедленно открывай дверь! Я тебя выселяю!!! – кричала она, ломясь в дверь комнаты перепуганного Руса.
Слова об очередном выселении жестко били по слуху, заставляя сжиматься сердце от страха, потому что найти дешевое жилье стало проблемой. Но зато, когда он вносил плату за жилье Лине, она мило улыбалась и на извинения Руса говорила: «Да брось ты, с кем не бывает!» Так жил Рус, узнавая «другое, истинное лицо», которое было у каждого, пытаясь выжить в чужом для него городе, потому что другого выбора у него не было, кроме как выбирать искушение, которое часто возникало в его голове, что он и делал, чтобы отрешиться от кошмаров реальности. Его выбор затягивал и убивал любого не только как человека, но и как личность: Рус пристрастился к бутылке.
А Тарасов был очень пронырлив, что в общем плане являлось необычным качеством для обычного русского человека. К концу третьего курса он смог поменять машину родителей, «Тойоту», на комнату в Петербурге, и поэтому жил в двухкомнатной коммунальной квартире. Его сосед по квартире очень мало появлялся в своей комнате, и получалось, что Шура живет один, как в отдельной квартире. У Тарасова всегда кто-то жил, но не бесплатно, а в счет обязательной покупки еды или пива. В институте даже ходили истории про то, как один раз Скрудж друзей накормил.
Однажды в гости к Тарасову-Скруджу приехали друзья – Курсант, Макс Зайцев и Макс Васильев. По телефону Скрудж им сказал, чтоб они ничего не покупали с собой из еды, так как у него были макароны. На самом деле макароны, оставшиеся в пачке, можно было посчитать по пальцам, их и пришлось варить голодным студентам, а Скруджу – все экономия, не выбрасывать же? Но Рус никогда не осуждал своего друга Тарасова-Скруджа, потому что понимал, что зло даже в отношении другого человека оставляло неприятный осадок в нем самом, который портил жизнь Русу, лишая его покоя, рождая в нем зависть, злость на всех, кто счастлив, а это убивало его внутренний, пусть и маленький, но спокойный мир.
***
– Курсант! Эй! Открывай дверь! – стучали в дверь комнаты Руса. После того, как администрация института, в котором он учился, решила предоставлять общежитие исключительно под проживание иностранных студентов и выселила всех, в том числе и Руса, он ютился в маленькой комнатке другого общежития – Института киноинженеров, где ему удалось договориться о проживании по знакомству.
– Курсант, черт тебя возьми!
Рус встал и, покачиваясь, направился к двери.
– А, это ты, Шура? – спросил Рус, открыв дверь.
