– Как ощущения?
– Не знаю… – Таня наконец сталкивается со мной взглядом, а там… Пиздец.
Как и предполагал изначально. Разнообразие поз отменяется? Вернулась правильная девочка?
Ну теперь уже все. Неправильная. Поздно пить боржоми.
– Иди ко мне. – Хватаю ее за локоть, усаживаю рядом, обнимаю.
Поддается, но смущается. Отводит глаза. Я беру ее за подбородок, смотрю на губы. Вспоминаю, какие они вкусные, и член даже не думает успокаиваться. Ни хера не соображаю в таком состоянии.
– Все нормально?
– Да, – кивает Таня. – Я же сама хотела…
– Понравилось?
– Наверное, в этом и проблема. – Она облизывает припухшие от моих поцелуев губы. – Но больше не хочу.
В чем есть сомнения. Однако настаивать не берусь. Хотя…
Я легко веду пальцем по ее руке, поглаживаю грудь через ткань футболки. В глазах напротив появляется паника. А мне опять сносит крышу. Все в этом небольшом закутке насквозь пропахло нашим сексом.
Касаюсь Таниных губ. Углубляю поцелуй и… Безумие начинается по новой. Я меняю презерватив, и мы трахаемся на диване.
Оба теряем тормоза. Мгновенно. И это до одури заводит. От перепада эмоций нехило клинит.
Распяв Таню под собой, я вколачиваюсь, ускоряясь. На задворках сознания мелькает мысль, что за характерные звуки нас высадят из поезда на первой же станции. Но это какой-то гребаный пиздец. Как черная дыра. Мало!
Кончаем одновременно. Затылок простреливает вспышкой боли, и я дергаю уголком губ, зачем-то представляя, что именно сейчас накроет приступом, и Снежок получит психотравму.
Но боль вскоре отпускает.
Отдышавшись, приподнимаюсь на локте. Таня не шевелится. Лежит подо мной с закрытыми глазами. Рвано дышит.
– Ты как? Жива?
– Не знаю. Больше… больше не прикасайся ко мне, ладно?
– Больше и не получится. Презервативы закончились.
Я чувствую, как она вздыхает от облегчения.
– Все настолько ужасно? – Сажусь.
– Скорее наоборот. – Снежок тоже садится и подтягивает колени к груди.
Курить хочется – пиздец. Открыв телефон, я смотрю, когда следующая остановка. Через двадцать минут. Там можно и защитой разжиться.
Во второй раз наблюдаю, как Таня одевается. Сам натягиваю штаны.
– Я… я в туалет… Привести себя в порядок… – Она берет сумку и выходит.
Жду десять минут. Пятнадцать. Поезд скоро остановится. Я иду проверить, как она. Но…
Дверь открыта, а Снежка нигде нет.
Умывшись холодной водой, вытираю лицо салфеткой и плетусь обратно в купе. Там тоже нет. Ни недотроги, ни сумки.
Поезд тормозит. Остановка пятнадцать минут.
Я выхожу на перрон. Курю и смотрю по сторонам.
Документы! На столе был кошелек с Таниными документами. Возвращаюсь – ничего. Ни намека, что у меня была попутчица.
Заебись.
Просто ушла и даже номер не чиркнула?
Ну что, господин адвокат, как будем искать? Или, может, оставим все как есть? Спустили пар, помогли недотроге сравнять счет с мужем-изменником и на этом все? Таков был ее расчет?
Если так, то из плюсов – возможно, я не дал распасться одной из семей. Из минусов – нарушил свой принцип. Но занесем в жизненный опыт.
Так себе, конечно, оправдание.
Хотя мне не привыкать их находить.
Таня
Голова не соображает. Вообще. Сердце колотится, надрываясь, а перед глазами – лицо разрисованного. И его татуировки. Всевидящее око. Череп – жуткий, на всю шею, со щелью вместо рта. Да там все разом: пентакли, переплетенные змеи. Сатанист самый настоящий, а не юрист… Или адвокат дьявола?
Я смотрю на мужика рядом, который курит, затягиваясь так, будто за один вдох собирается выкурить всю сигарету. Тоже хочется, хотя я ни разу, никогда… Впрочем, то, что вытворяла в купе, я тоже никогда не делала. Не спала с первым встречным. Не стонала, впиваясь ногтями в его лопатки… Вообще, такое ощущение, что это вовсе и не я была, а какая-то сущность, вылезшая из-под кожи, когда Алексей провел языком по моей шее.
