Я слушал и понимал с нутряным ужасом, что он сходит с ума прямо сейчас – чувства голодными зверьками пожирают его мозг.
– Вот я ходил по дороге, уверенный в ней больше, чем в доме, где жил, ведь у него и фундамент мог быть негодный, и бомбу можно под него подложить, и он сложится мавзолеем. Только оказалось, не знал, что под землей, на которой ощущал прочность, только прочность и ничего кроме прочности, оказалось, закопана огромная ржавая труба, и там жизнь, текущая по неведомым мне законам.
Я тогда ещё не до конца поверил, что он разумен. Допускал, что внезапная образность мышления, которой в нём не было никогда, следствие разрушения сознания.
Мы оба поставили равные суммы в биржевой игре. Мои акции взлетели, а его безвозвратно рухнули.
––
Ивана отпустили в отпуск лишь на неделю и провёл он её с мамой на даче. В августе на выходные я приехал к ним. Дача Ивана! Сколько всего замечательного здесь приключилось, и купание в пожарном пруду и катание по бескрайнему полю на великах, и первое пьянство, и та удивительная грозовая ночь с Юлей. Сейчас же их участок уменьшился, даже не в физических объёмах, а как вянущий букет. Они жадно расспрашивали меня о путешествии, о работе, о родителях, а я стеснялся говорить, как хвалиться здоровьем перед больными. Я будто попал на отдалённый хутор, где идёт не торопливо размеренная жизнь, а новости приходят с опозданием с такими вот гостями. Иван грустно рассказал, что Рома, вернувшись из армии, сильно пил, однажды, когда кончились деньги, подделал несколько купюр на цветном принтере, его поймали и теперь он в тюрьме. Самым ярким событием, к которому они снова и снова возвращались, был приезд Элеоноры, которую им отдали на целых пять дней его отпуска. Они с просветлёнными лицами вспоминали, как Иван научил её играть в бадминтон, как они вместе запекали картошку в золе, как Иван жарил куриные шашлычки в тайском соусе и засушил их.
Возвращаясь в переполненном пригородном поезде, в тесной толпе, в бездумной усталости само вспоминалось, как жили с Ромкой под присмотром бабушки Ивана на этой даче. Купались. Как неприятно оказалось, что этот щуплый и дураковатый Ромик, который уж точно много ниже меня, плавает лучше. Он уплывал от меня, словно я на месте барахтался! Как это уязвляло меня тогда! Острая ненависть к нему. При том, что он был так добр и открыт ко мне. Так глупо и просто изломать свою жизнь!
Странное время в моей жизни. Новая работа, как новый вызов, на который я сам осознанно шёл, оставив нотариуса, милая Татьяна, увлекательный отдых, а как-то грустно, и даже одиноко.
Очевидно, что это тянущее душу воспоминание, которое словно упрямый вирус, снова и снова мучает душу, всплыло из моря, где все напоминало о тех удивительных месяцах с ней.
Лёгкая головная боль в районе затылке, как предрассветный час, когда тьма уже рассеивается, но солнце ещё не поднялось из-за горизонта. Но я знал, что вскоре пылающие лучи боли сделают пыткой мой рабочий день. И тогда мне пришла в голову простая, как любая основательная истина, мысль – зачем терять время и здоровье в алкоголе, когда передо мной необъятные задачи? Ради чего портить карьеру, здоровье? Неужели у меня не хватит силы воли, жить полной жизнью без жалкой анастезии?!
––
В этот год на мой день рождения он пришёл. Понятно один. И уже не пытался изображать веселье. Я представил ему Наташу.
