– Ну что, хозяйка, не будем больше гневаться на дитятко неразумное? ― спросил Иван Дмитриевич супругу, та только махнула полной ручкой, мол, делайте что хотите.
Вечером, уже перед сном, заметил ей довольным голосом:
– Нянька-то наша без дела не останется. Так что по всем статьям гувернантку к Тушканчику мы вовремя выписали, ― и улыбнулся, ― хлопец, говоришь, будет… А хоть даже и девица, всё одно хорошо!
4. По привычке Мина поднялась рано, с рассветом, да и на новом месте не особо спалось. То ли воздух душный ― комната тесная, узкая, то ли ещё не привыкла, всего-то ничего прошло с тех пор, как сменился пейзаж за окном, и вместо питерской жемчужной серости наблюдает она пыльные, слегка тронутые осенью редкие дерева на фоне безупречно голубого неба, раскинувшегося над городком, который она ещё толком и не видела, но со слов Евгении Дмитриевны уже немного представляла.
Поначалу в этом месте крепость была, чтоб набеги кочевников сдерживать, со временем военное поселение по причине удачного расположения на перекрёстке древних торговых путей (караваны из Азии один за другим шли) превратилось в зажиточный уездный город. Здешняя ярмарка, что заморское эльдорадо, полное сокровищ и богатств, привлекла торговцев со всех сторон. Климат тут благодатный ― солнечных дней почти столько же, как в Крыму, оттого народ имеет нрав мягкий, добродушный, хлебосольный, что немаловажно, потому как собрался в Купцовске всякий люд, не считая русских: и татары, и киргизы, и башкиры, и немцы с поляками себе пристанище нашли, и многие другие. Хоть вера разная, а в основном мирно живут. Ещё, сказала Евгения Дмитриевна, тут на улице запросто можно встретить верблюдов с двумя горбами, высокие, степенные, по бокам тюки с товаром висят. Такого экзотического зверя живьём Мина никогда не видела, а потому время от времени в окно выглядывала, вдруг караван мимо пойдёт. Но нет, ярмарка, как оказалось, совсем в другой стороне находится, там, где река Смелка широкую петлю перед городом делает.
Ополоснув лицо из кувшина жестковатой водой с травянисто-полынным привкусом, Мина какое-то время сосредоточенно рассматривала своё отражение в овальном зеркале, что висело над туалетным столиком. В годы её учёбы в одном из закрытых женских заведений в дортуарах зеркала не разрешали, чтобы не развивать в барышнях излишнее кокетство и самовлюблённость. А то что нельзя, разумеется, больше хочется. Поэтому теперь, хоть и лет прошло немало, каждая новая встреча со своим отражением Мине была приятна. Но только утром или перед сном, когда лицо умыто и можно позволить себе быть собой.
Вытащив из шкафа шерстяное платье блеклой расцветки, пошитого специально так, чтобы не подчёркивать талию и скрыть белизну тонкой кожи, она оделась к завтраку, машинально поправила нательный крестик на длинной цепочке, тоже привычка из прошлого. «Крест не должен быть виден в вырезе форменного платья» ― напористым голосом классной дамы сказала она и тут же с дурашливым поклоном сама себе ответила: «Хорошо, мадам».
Не теряя больше времени на развлечения, Мина привела в порядок волосы, уложив их в скучный кукиш, пуховкой слегка припудрила светлым тоном лицо, специально сделав это неравномерно, и положила тёмную пудру на нижние веки, чтобы отвлечь чужой взгляд от кристальной прозрачности её бледно-голубых глаз. Подобрав в строгую полоску губы и собравшись внутренне, она спустилась вниз.
