– Зуб, – хмыкнул Андрей. – Тут зубом не обойдешься. Это получается… Ну, никак не меньше половины боярских вотчин в казну попадают. Кто продал, кто купил, у кого по женской линии наследование случилось. Это же…
И он опять потянулся к братчине, заливая страшные мысли.
Андрей, так получилось, на себя шкуру всех этих бояр только что примерил. И немалое желание испытал сделать государю Иоанну Васильевичу больно. И это он, который пока еще ничего потерять не успел. И под рукой у него всего две сотни холопов. А между тем он среди знатных людей отнюдь не богатей. Те же князья Воротынский, Стародубский или Шуйский в походы ратные по две-три тысячи детей боярских выводили. Целое воинство! Да о чем говорить, если русская армия по сути и состояла из собранных вместе этих самых ополчений? И Иоанн сейчас находился в положении генерала, которому желает смерти весь старший и средний командный состав вместе с преданными им подразделениями…
– Как же они до сих пор Иоанна не скинули? – вслух удивился он.
– Твой же совет и спасает, княже, – пользуясь передышкой Андрея, взялся за братчину боярин. – Избранная тысяча твоя ноне числом уж больше двухсот сотен будет, да стрельцы тоже у государя под рукой. Сила изрядная да преданная. Через нее так просто не пробиться будет.
– Вот, проклятье! – с силой потер виски Андрей.
Он начал понимать, что Русь прямо сейчас, в эти самые мгновения балансирует на грани гражданской войны. Накопивший за десятилетие власти силу Иоанн с одной стороны, и знатные боярские роды – с другой. Избранные тысячи и стрельцы у государя – и поместное боярское ополчение у знатных родов. И только чудом они все еще не вцепились друг в друга. Не хватало всего лишь какой-то мелочи, чтобы толкнуть одну из сторон на первый шаг. Случайности, повода, сигнала. И начнется битва.
– То-то я смотрю, Москва притихла. Опустела как-то, затаилась. Ни саней тройками никто не гоняет, ни ватаги верховые не носятся. Думал, из-за недорода люд разбежался.
– Люд? Может быть, – пожал плечами дьяк. – А вот бояре думные да князья родовитые – кто оказии ищет в Польшу удрать, а кто волком глядит. Мне ведь сторожить их приходится, что цепному псу. Они же, коли сбежать не получается, здесь изо всех сил гадят. Погром последний тому пример. И рать нашу предали, и государя, и веру, и людей бросили схизматикам на муку. Ничего святого не осталось.
– Чего же они бегут? – не понял Андрей. – Нравится не нравится, а имение-то все едино здесь. Доход с него, люди с него. Удерешь – гол как сокол останешься.
– Видать, намерены вернуться… – многозначительно приподнял брови боярин Кошкин.
Уточнять, как именно он не стал. И без того было ясно, что сбежавшие бояре уж никак не с покаянием идти обратно собирались. Они хотели возвратиться вместе с чужой армией, на чужих копьях и жить здесь под рукой совсем другого правителя.
«Война, – снова шевельнулось в голове князя нехорошее предчувствие. – Гражданская война. Свои против своих, русские против русских. Правда на правду, честь против справедливости. Русская кровь зальет земли, насыщая жадных и злобных чужаков».
И он опять взялся за тяжелую потертую чашу. Разум говорил ему о накатывающейся беде, а память услужливо напоминала о пророчестве мудрого Лютобора, уверенного в грядущей погибели всей русской земли. Настолько уверенного, что чародей назначил себе смерть на ближние годы – дабы не увидеть всего этого ужаса. С тех пор, как Андрей Зверев, тогда еще даже не новик при отце, познакомился с волхвом, прошло полтора десятка лет. Ровно столько же оставалось и до исполнения проклятия. Было о чем задуматься…
