На следующий день Черняева разбудил топот сотен копыт, выскочив из палатки, он увидел проносившихся мимо нашего лагеря конных туркмен-йомудов.
– Куда это они понеслись как оглашенные, в этакую рань? – спросил у местного толмача.
– Они поскакали за ушедшими хивинцами. Догонят отставших, отрежут им головы и получат за это хорошее вознаграждение! – с явной завистью сообщил толмач.
Черняев машинально перекрестился: о, племена, о, нравы…
Через день у палатки Черняева действительно появился йомуд, предложивший купить у него несколько отрезанных голов, намекая, что правитель Кунграда обычно платит по 40 рублей за голову. Разумеется, Черняев от подобного «товара» отказался. Отказался от «товара» и Бутаков, к которому сразу же поспешил предприимчивый туркмен. Впрочем, когда один из наших казаков внимательнее рассмотрел одну из голов, обнаружилось, что она принадлежала какой-то старухе, но была выбрита, «дабы походить на голову мужчины».
– Не знаю, чего здесь больше, жестокой дикости или дикой наивности! – сказал Бутакову Черняев.
Тот только вздохнул:
– Была бы возможность, они бы и наши головы перепродали!
Во главе маленького отряда из двух десятков казаков и солдат Черняев отъезжал весьма далеко от реки, невзирая на опасность быть атакованным какой-нибудь разбойничьей шайкой. Во время этих вылазок Черняев делал все, чтобы облегчить тяготы своих подчиненных. Так, по его приказу солдаты ничего не несли на себе, кроме ружей и патронов. Все остальное имущество грузилось на верблюдов. Таким образом, солдаты уставали значительно меньше и отряд двигался гораздо быстрее. Во время дневок по приказу Черняева часовой пускал к воде разгоряченных маршем, казаков и солдат только после часового отдыха. К тому же воду можно было пить только кипяченой. Именно тогда Черняев впервые ввел в обиход солдат головной убор, защищавший затылок и шею от палящего солнца. Благодаря подобным «мелочам» в отряде Черняева за все время экспедиции не было ни больных, ни отсталых. При этом Черняев со всей скрупулезностью не только составлял карты, но и изучал быт, нравы и психологию местного населения, постепенно становясь специалистом по Среднеазиатскому региону. Одновременно занимавшийся гидрографической съемкой берегов Амударьи лейтенант Александр Можайский нанес на карты более шестисот миль амударьинских берегов.
Закончив рекогносцировку дельты Амударьи, суда флотилии вернулись в Аральское море. Что касается Черняева, то за время плавания он также составил подробную карту прилегающих к дельте степей.
* * *
А посольство Игнатьева тем временем добралось до Хивы, где было принято Саид Мухаммад-ханом. Во время торжественной аудиенции посол вручил хану подарки от российского императора, среди которых был даже богато украшенный орган. Вручение даров сопровождалось пояснением, что подарки слишком велики и тяжелы, чтобы их в будущем перевозить через степь, но есть возможность переправлять их через Аральское море, поднимаясь по Амударье. Таким образом, Игнатьев попытался получить разрешение использовать данный маршрут в дальнейшем. Это была типичная уловка Большой Игры, давно применяемая англичанами, которые подобным образом тридцать лет назад получили право на судоходство по Инду. Однако хан оказался не так прост и посадил российских дипломатов под домашний арест, заявив, что делает это для их же защиты от черни, якобы ненавидевшей всех русских.
