Марс Силон оставался единственным, кому было ведомо направление мыслей Друза. Будучи весьма проницательным и осторожным человеком, Силон не совершил ошибки и не стал давить на друга, а также высказывать свою точку зрения, которая существенно отличалась от взглядов Друза. Шесть тысяч легионеров, которыми командовал Силон под Аравсионом, погибли все, до последнего обозника, и все они были марсами, а не римлянами. Марсы дали этим людям жизнь, вооружили их, оплачивали их содержание. Человеческие ресурсы, средства, время – а Рим не выказал ни малейшей признательности и не подумал ничего возместить.
Друз грезил о распространении римского гражданства на всю Италию, мечтой же Силона было отделение от Рима полностью независимой, объединенной италийской нации. Когда же такая Италия возникнет – а именно на это Силон и уповал, – сплотившиеся италийские народы пойдут на Рим войной, одержат победу и вберут Рим вместе с римлянами и всеми римскими владениями в лоно нового государства.
Силон был не одинок и прекрасно знал это. За истекшие семь лет он объездил всю Италию и даже Италийскую Галлию, повсюду вынюхивая, есть ли у него единомышленники, и повсюду обнаруживая, что их великое множество. Все они были вождями, но двух различных типов: одни, подобные Марию Эгнацию, Гаю Папию Мутилу, Понтию Телезину, происходили из родовой аристократии, другие – Марк Лампоний, Публий Веттий Скатон, Гай Видацилий, Тит Лафрений – больше походили на римских «новых людей», только набиравших политический вес. В италийских гостиных и кабинетах велись серьезные разговоры, и то обстоятельство, что здесь звучал только латинский язык, вовсе не значило, что Риму прощены его преступления.
Идея объединенной италийской нации, возможно, была не нова, однако никогда прежде она не обсуждалась столькими знатными италиками как нечто осуществимое. В прошлом все надежды возлагались на получение римского гражданства, на то, чтобы сделаться частью Рима, который раскинулся бы на всю Италию. В союзе с италиками первенство прежде, безусловно, принадлежало Риму, так что италики мыслили исключительно римскими категориями. Они мечтали перенять римские установления, мечтали, чтобы их кровь, их богатство, их земли навечно стали неотъемлемой частью Рима.
Некоторые из участников этих бесед проклинали Аравсион, однако нашлись и такие, кто видел причину бед в том, что колонии, обладающие латинскими правами, зазнались и не оказывают италикам должной поддержки. Латинян справедливо осуждали за их растущее самомнение и желание подчеркнуть приниженное положение другой части населения полуострова.
Аравсион стал, конечно же, кульминацией долгих десятилетий бесславной гибели воинов, из-за которой на полуострове все больше ощущалась нехватка мужчин; это приводило к запустению и продаже собственности в счет долгов, к тому, что становилось все меньше детей и людей достаточно молодых, чтобы усердно трудиться. Впрочем, гибель солдат столь же пагубно сказывалась и на римлянах с латинянами, так что их нельзя было огульно обвинять во всех грехах. Самую лютую ненависть вызывали римские землевладельцы – богачи, проживавшие в Риме и имевшие обширные угодья, называемые латифундиями, где использовался исключительно рабский труд. Слишком часто римские граждане бессовестно измывались над италиками: подвергали неугодных телесным наказаниям, забирали себе чужих женщин, конфисковывали чужие земли для расширения своих владений.
