Генерал Беннигсен смотрел в подзорную трубу, как гренадеры в зеленых мундирах с белыми портупеями шагают колоннами через луг, занимая позицию между Алле и ручьем, вытекающим из мельничного пруда, через который спешно наводят мосты. Всходящее солнце играло лучами на остриях штыков и сияло жаром в начищенных до блеска медных пушках. За батареями на правом фланге, у оврага, выстроилась кавалерия под прикрытием пехоты; в центре, за деревней Гейнрихсдорф, повисали в воздухе белые облачка от выстрелов, а далеко впереди темнела разогнутая подкова густого леса. Вот этот чертов лес и беспокоил генерала больше всего.
Часа в два ночи неприятель открыл из-за деревьев стрельбу по русским разведчикам; полковник граф Тышкевич с охотниками из лейб-гвардии Измайловского полка загнал французских стрелков в чащу. На рассвете из леса вышли крупные силы французов, попытались сбить уланские пикеты, но были отражены фланкерами, атаками эскадронов и огнем конной артиллерии. Адъютант уланского полковника Чаликова поручик Жаке в одиночку захватил в плен семь французских егерей. Сколько еще французов засело в чаще? С колокольни фридландской кирхи, где расположился русский штаб, не видно ни конца леса, ни дороги к нему. Пленные, взятые вчера уланами, в том числе четыре офицера, единогласно показывали, что у Постнена стоит только корпус генерала Удино (не более десяти тысяч человек, шесть тысяч поотстали), полк конных стрелков из 3-го польского легиона генерала Домбровского, саксонский полк легкой кавалерии и французский уланский; от плененных утром егерей стало известно, что к ним присоединился корпус маршала Ланна, Наполеон же с основными силами идет к Кёнигсбергу. Если это так, то для отражения противника вполне достаточно кавалерии князя Голицына, отряда князя Багратиона и двух дивизий генерала Дохтурова при поддержке артиллерии; гвардейские полки: Семеновский, Измайловский и Конногвардейский – можно оставить в резерве. Нет нужды переводить через Алле всю армию, пусть получит долгожданный отдых. До вечера будем сдерживать натиск неприятеля, не пуская его в город, а завтра утром уйдем на Велау.
После Гейльсберга великий князь Константин взял с Беннигсена обещание не вступать в решительное сражение: в апреле его высочество лично привел главнокомандующему подкрепление в семнадцать тысяч человек, которое за эти полтора месяца уже изрядно потрепало, других же пополнений ожидать сейчас неоткуда, на пруссаков надежды нет, всё русское войско составляет не больше шестидесяти тысяч, да и со снабжением плохи дела, тогда как Наполеон всё нужное для армии бесцеремонно забирает у новых вассалов. Константин Павлович – храбрый человек и настоящий полководец, но он всегда стремится избежать людских потерь, если это возможно.
* * *
Русская пехота шла к Гейнрихсдорфу – точно большой зеленый лес снялся с места и двинулся вперед, как в «Макбете» у Шекспира. Левый фланг генерала Груши уже был смят казаками, а против этой надвигающейся силы никакая отвага бы не помогла, оставалось действовать хитростью – отделить конницу от пехоты. Кирасиры Нансути отступали крупной рысью; драгуны, стоявшие на плато перед деревней, спрятали артиллерию за возведенными еще утром баррикадами; несколько спешенных взводов остались охранять орудия, а остальная дивизия отходила, прячась за изгородями и садами.
«Ура!» Едва русская кавалерия ворвалась в Гейнрихсдорф, как вместо бегущих драгун увидала перед собой боевые порядки кирасир. «En avant!»
