Это было не кладбище. Каждый прямоугольник оказался крупнее трёхэтажных бараков в центре Филино. Коттеджный посёлок? Тоже нет. Внутри него были дороги, но не было перекрёстков. От широких грунтовок к каждому бараку вели отдельные спиралеобразные ответвления.
В северо-западной части объекта дороги сливались в одну магистраль, которая выводила к основным воротам. Я заметил две соринки у пропускного пункта – легковые машины – и одно пятнышко покрупнее – грузовик. Внешний, очень тонкий забор шёл параллельно основному, но его можно было разглядеть лишь по слабой тени.
Я несколько раз переключил вид карты. Объект существовал только на спутниковой версии. Графическая карта показывала безмятежное зелёное поле.
Я включил панорамный вид и совершил небольшой тур в окрестностях объекта, надеясь увидеть хотя бы фрагмент его ограждения. Дорога из Филино к небольшому посёлку Ключи и районному центру Нечаево проходила в полукилометре от объекта, но обзор закрывал некрасивый всклокоченный лес.
Лес плотно окружал объект с трёх сторон и только с севера располагался пятнами. Местность там могла быть заболочена: рядом виднелась россыпь мелких водоёмов
Впрочем, я увлёкся. Отыскав на карте дом Анны Коростелёвой, я сделал несколько пометок в блокноте и перечитал ещё раз письмо её брата. Он не оставил контактов, и если Анна всё-таки работает, мне придётся разыскивать её полдня. На всякий случай я отправил братцу письмо, но ответа не получил.
Вечером Оля сказала:
– Это же нелепо, если тебя уволят. Ты хороший журналист. Не переживай.
– Начнём с того, что мне в принципе неприятно, когда вопрос ставится таким образом.
– Не может этого быть. Этот Олег мог просто так сболтнуть. Я не верю.
Она сказала это, сливая макароны через крышку кастрюли со специальными дырочками, в которые всегда проскальзывала одна-две макаронины. Потом они лежали на дне мойки, как змеиные трупы.
– Салат сметаной или маслом заправить? – спросила она.
– Без разницы.
Оля вдруг спросила:
– А как тебе эти птицеловы? Вы что-то будете писать?
– Какие птицеловы? – не понял я.
– Которые предлагают перебить в городе всех голубей, потому что они разносят болезни. Как будто от голубиных трупов будет меньше болезней. Я вообще не представляю, как можно уничтожить всех голубей. Какое-то средневековье.
В соцсетях мне где-то встречались дебаты о вреде голубей, но я не особенно вникал. Олю же почему-то задевал этот вопрос. Она вообще любила живность.
– Говорят, что голуби заражают людей орнитозом, – Оля пыталась вовлечь меня в диалог. – Чушь. Я спросила нашего инфекциониста, он говорит, что в год регистрируют 10 случаев орнитоза, и в 9 случаях – у работников птицефабрик. При чём тут голуби?
Олю и не могло волновать моё увольнение. Для неё это был забавный курьёз, как для меня – проблемы дольщиков. Тесть всё равно не даст нашему уровню жизни просесть, пока я ищу новую работу. Тесть даже не заметит выпадение мой зарплаты из общего бюджета. Оля видела позитив в том, чтобы я встряхнулся и поискал место, где откроется какая-нибудь перспектива. В редакции «Дирижабля» расти было некуда.
Чего Оля не понимала, так это оскорбительности самого выбора между мной и Борей Лушиным. Я бы лучше проиграл Арине, которую выберут за тщательность, или Неле, которая умеет делать сенсации. Но терпеть поражение от тюфяка Бори было мучительно. Это подрывало мои представления о мире и самом себе.
