– А у тебя есть комментарий специалиста?
– Да, я узнавал у космонавта Леонова, и он подтвердил, что в отрытом космосе дышать невозможно.
– Он пробовал сам?
– Нет, ему рассказывал об этом Сергей Королёв.
– Тогда всё-таки желателен ещё один комментарий специалиста, – советовал Гриша. – Чтобы показать другую точку зрения. Может быть, позвонить во дворец юных техников? Я слышал, они строят макет космического корабля.
На самом деле они обсуждали новость о закрытии одного из пляжей из-за обнаружения в воде какой-то бактерии. Но когда Боря заводил «… дело в том, что некоторые бактерии приводят к развитию инфекций…» и потом ещё пять минут вспоминал известные ему случаи поноса, мне снова казалось, что они с Гришей открывают для себя важность кислорода в жизнедеятельности человека.
Гриша не был дураком, скорее, он потрафлял Борису в награду за его недавние успехи. Или Борис его ловко гипнотизировал.
Иногда мне было сложно понять Гришу. Утром он выложил в Фейсбуке вопрос, какой из концертных залов имеет наиболее подходящую акустику для прослушивания третьей симфонии Рахманинова. Я занимался музыкой в юности, но среди моей нынешней аудитории вопрос бы повис в воздухе. Гришины подписчики активно сравнивали впечатления от Рахманинова в Мариинском театре и в концертном зале города Перт в Австралии.
Алик Ветлугин, наш директор, не слушал Рахманинова, но иногда посещал планёрки в ранге наблюдателя, и научная беседа двух столпов его тоже утомила. В конце концов, он не выдержал Бориного гипноза:
– Да понятно всё. Просто бери комментарий у медиков, что если хлебнёшь этой воды, жидко обосрёшься и умрёшь. У каждого своя голова на плечах. Если позарез хочется искупаться и обосраться, это его конституционное право. Всё. Поехали дальше.
Виктор Петрович быстро заявил три небольшие темы, и очередь дошла до меня. Я напомнил о своей неудачной поездке в Филино и сразу же перешёл к сути: рядом с вымирающим селом находится подозрительный объект непонятного назначения…
Моё сообщение вызвало лёгкое смятение, а может быть, скуку. Гриша молча черкал в блокноте. Паузу заполнил Боря:
– Это может быть что угодно, – зевнул он. – Таких заборов по России-матушке раскидано…
Его локоть лежал на спинке соседнего стула, и поза выражала ленивое пренебрежение. Смотрел он чуть насмешливо, хотя и без вызова. Мысль его, кажется, ещё млела от осознания, что воздух на 20 процентов состоит из кислорода.
– Это «что угодно» имеет размер небольшой деревни, – сказал я. – И знаешь, как оно обозначено на карте? Никак. Объект есть только на спутниковых картах.
– Ну и что? – ответил Боря. – Мы однажды заблудились так в 97 году: поехали с отцом по карте, а дорога оказалась на пять километров южнее. Приехали в итоге на свалку. Двух озер на карте не было. Секретность. В Совке так часто делали. Болота не отмечали, реки, преграды всякие.
Боря уже слегка раздуло от воспоминаний и собственной эрудиции, но Гриша вернулся к теме:
– Что за объект-то?
– Ну, я нашёл инсайдера, – слегка преувеличил я. – Он слил мне некоторую информацию. Объект называется ФГКУ «Комбинат „Заря“».
– ФГКУ – это что? – спросил Алик.
Я пожал плечами – не успел загуглить. Тут уже слегка раздуло от важности главреда. Гриша суховато ответил:
– Федеральное государственное казённое учреждение.
– Казённое – типа тюрьмы, что ли? – спросил Алик.
– Нет, – Гриша покачал головой. – Что угодно: военная часть, больница, приграничный объект. Ну, и в чём тема?
