Блага-Пшада-Крым - страница 5

Одной из таких баз стала наша экспериментальная, на которую меня с Миланой – директором и поваром в одном лице, закинули, практически, на выживание. Это удивительное место, расположенное на полуострове в 40 км от Анапы, окружённое водой с трех сторон: Черное море, Витязевский и Кизилташский лиманы. Красота природы своеобразная, для любителей тишины и покоя: песчаные барханы, чистейший кварцевый песок, перемешанный с ракушечником, сверкающим на солнце, словно золото; нескончаемая грязевая пустыня побережья, покрытая искрящейся солевой коркой и загадочными фигурами накатанными квадроциклами. Подъехать к заиленной воде лимана на машине невозможно. Беспечные водители, застревали глубоко и надолго, ожидая трактор. Иногда, мы с базы наблюдали такую картину: беспросветная мгла, огромные звёзды подсвеченные луной и костёр на берегу. Это не кочевые цыгане или романтические туристы, а они самые – залиманенные по самый бампер. Днём панорама безлюдного мира нарушалась только серфингистами, летающими по глади воды на доске с парусом, да пробегающими полудикими собаками с помесью шакала.

Коса из мелких кустарников и масличных деревьев, вплеталась в лазурный гобелен моря, отделяя пограничной полосой сероводородную топь. Запах, конечно, не для испорченных дорогим парфюмом! Помню первый день нашего пребывания.

Не могли найти спуска к лиману. Берег, поросший волной колосящейся пшеницы и огромным репейником, резко обрывался, открывая камышовые заросли, переходящие в чахлые кустики, разбросанные, как лишаи, по антрацитному пляжу.

Шли по улице с Миланой, разглядывая станичные дома и цветники при них, довольно долго. Как только не завлекает отдыхающих местный люд! Кто берёт комфортом – пальмы, балкончики с шезлонгами; кто культивирует старину – белые хатки покрытые черепицей; есть дома похожие на небольшие двухпалубные пароходики с комнатами-каютками. У каждого домика непременно фруктовые деревья: персики, алыча, слива, черешня, абрикосы. Рвать их здесь не принято – это декорация, в чём мы, однажды, убедились. Поздно вечером, увлёкшись жёлтыми, спелыми плодами алычи у домика через дорогу, вдруг, услышали из-за ограды мужской голос:

– Помощь не нужна?

– Нужна! – бойко, как бывает от испуга, парировала Мила, продолжая при этом обрывать по инерции фрукты.

– …?

После непродолжительного молчания, видимо вызванного наглостью обворожительной сборщицы, голос из темноты продолжил:

– Да, я ничего… Дедушка ругается.

– Какой дедушка? – срывая очередную алычу, переспросила подруга. – Жалко что ли? Всё равно опадёт под ветром, никто ведь не собирает.

– Опадёт, козы съедят, – ответил железным аргументом жадный собственник. Давая понять, что с дерева фрукты продаются.

Это при всём при том, что на Кизилташском лимане этой алычи по всему берегу непролазно! Вот так вот, сидят деды-станичники за шторочкой и наблюдают "кто, куда и зачем", а потом с докладом к смотрящему. Это у них такая разветвлённая система стукачества: есть квартальный и над ним уличный, которому стекается вся информация, тот напрямую в администрацию. С такими порядками не забалуешь! Могут и на кругу прилюдно высечь, казаки как-никак. Конечно, это в прошлом, но чем чёрт не шутит?

Шли мы, значит, по улице вдоль лимана и всё дивились на свободно растущие грецкие орехи, тишине первозданной, нарушаемой лаем сторожевых собак, да жалобными криками чаек. Казалось, что ещё немного, доберёмся до самой дамбы, ведущей к морю, но по какому-то наитию, я повернула у заброшенного, одиноко стоящего дома и увидела спуск – деревянную, потрескавшуюся от времени лестницу. Осторожно, скрипя ступенями и держась за отполированный множеством рук поручень, мы вступили на зыбкую неизведанную почву. Ощущения очень необычные, словно идёшь по тугому водному матрасу. Каждый шаг пружинит, заставляя невольно сжиматься от мысли, что сейчас коварная твердь раскроется и поглотит в свои тёмные недра!