Извините меня перед Строевым, что я не писал к нему. Мне писать письма – смерть. И это письмо – кража времени от журналов. Воспользовался головною болью, чтобы напороть к вам – и устал до смерти. Простите!
Весь ваш Ф. Булгарин
СПетербург. Сентября 27 дня 1826.
NB Что Полевой? Утолил ли злобу свою противу меня или все еще пышет местью и бранью?[290] Я для него служу фокусом, в котором сосредоточиваются все лучи его гнева и злобы противу целого мира! Удивительно! – Кто ни пишет противу – я все виноват.
NB NB Если б вам пришлось цензировать мою статью в Петербурге для вашего альманаха – в таком случае перепишите ее, но не подписывайте в рукописи моего имени, а имя тиснете после. Эта статья была одобрена старою цензурою. В новой цензуре у меня есть личный враг, вроде Полевого, Анастасевич[291], который, может быть, захочет мстить мне. Мои журналы не будут у него – но при случае он, верно, захочет потормошить меня.
О сем обстоятельстве уведомьте меня – где будете цензировать.
СПб.
Вспомните, почтеннейший, ту минуту, когда я предложил вам сотрудничество. Вспомните, что вы обещали доставлять нам оригинальные статьи по сороку рублей за печатный лист, и между прочим несколько переводов. Я сказал, что во всем полагаюсь на вашу деликатность и надеюсь, что вы не будете помогать нам одними переводами. Теперь, когда нам должно кончить расчет и условия, сосчитайте, почтеннейший, много ли вы прислали оригинального, исключая статьи о восточной словесности г. Ознобишина.
Удерживаюсь от всяких комментариев и честь имею объявить вам на ваше требование о возвращении ваших статей, как писать историю географии[292] и о первых метах Шлецера, что они находятся не у меня, а у Н. И. Греча. Он прямо отвечал мне, что начала статей без конца никогда не печатает, а потому ожидает от вас окончания оных. Он же прибавил, что статьи из Риттера о прозябаемых и проч. вовсе не намерен принимать в счет нашего условия, ибо [за] перевод из старой книги нельзя платить по сороку рублей, и то без нашего выбора. Для переводчика и та выгода, что мы поместили ее предварительно до выхода в свет книги[293]. Что касается до вашей статьи о русских[294], то должно сознаться, что издавать книгу и особенно[295] продавать отпечатанные листы почитаю я таким сотрудничеством, на которое я никогда не решился бы!
Но у всякого свои правила, и я, невзирая на все это, ожидаю от вас окончательного с нами расчета и желаю вам всяческих успехов на поприще журналиста[296], будучи готов содействовать вам всеми зависящими от меня средствами. Я уверен, что вы, будучи журналистом, станете требовать от своих сотрудников гораздо более твердости в слове и в исполнении обещаний. Вы видели, как я с вами поступал; на первое востребование сообщил вам мою статью для альманаха и вовсе не полагал, чтобы наше сотрудничество кончилось присылкою нескольких переводов из книг, вами переводимых. – Но дело сделано, я не ропщу и, будучи чужд всяких неприязненных чувствований, напротив того простираю вам руку для дружеского союза к общему благу на поприще словесности. Только по моей опытности и старшинству в летах осмеливаюсь дать совет, а именно, что аккуратность в денежных расчетах и добрая вера должны быть главными качествами журналиста, который примером своим должен водворять проповедуемую им нравственность и в молодых писателях возбуждать к себе уважение. Объявление ваше, как мне сказывал Кеппен, что вы будете платить по
