Во вторник Викуся на работу пришла с большим опозданием. Тихо села за свой стол у окна.
– Зй, подруга, ты чего? – поинтересовалась Лизка – чего нос повесила? У меня вот горе, – один приличный костюм, и тот моль побила. Муж бывший никаких денег на детей не дает, совсем, скотина забыл, что сперматозоиды его были! А ты у нас на выданье!
– Выданье, уиданье! Прихожу с работы, а нету моего красавца. Все свои шмутки забрал. И консервы с языками и тушенкой тоже!
Почему-то эти консервы взбесили Викусю больше всего.
– Все мужики – гавно! У кого есть закурить?
Сеня привычно достал макаронину и ножницы.
Летний субботний ранний вечер в одесском дворе. Золотистый солнечный свет, просеянный сквозь листву ореха и винограда-дички уже неярок и больше отдает красным. Все окна открыты, негромкие шумы из квартир и обрывки разговоров сливаются в некий гул, к которому слух привыкает быстро. Потом он просто не воспринимается.
Основу шума создают динамики телевизоров. Каналов всего три, а сегодня они настроены почти все на первую программу Останкино: передают новый заграничный фильм, что бывает нечасто. Сегодня – кино итальянское, нового прогрессивного режиссера, сочувствующего социализму и выступающего против империализма, особенно американского. Обещали, что это будет детектив.
Николаю фильм вначале показался довольно скучным, а потом заинтересовал. Действие происходило в кинотеатре. После сеанса включался свет, и каждый раз один из зрителей сидел в своем кресле мертвый, с пулевым ранением. Когда главному итальянскому следователю, наконец, это надоело, он сам пошел в этот кинотеатр и сам посмотрел кино. Это был штатовский вестерн, в котором ковбои и просто бандиты то и дело палили друг в дружку из кольтов, не вынимая изо рта дымящихся сигар и иногда перебрасываясь скупыми фразами. И что же? Включают свет – еще один готов! Вынули пулю – а пуля от револьвера «Кольт» 45-го калибра 1886 года выпуска. Оружие редкое. Искали-искали, где такую пушку можно найти, у кого она может быть, и все впустую. А убийства продолжаются. И тогда комиссар еще раз пошел в кино, сел в первый ряд, и в конце фильма главный бандит, зловеще пыхтя сигарой, прицелился прямо в него из кольта и выстрелил. Зажгли свет – комиссар мертвый.
Коля задумался, взял папиросы и, как был в линяло-сине-фиолетовых спортивных штанах и майке, вышел на веранду. А хорошо все-таки жить у нас! Говорят, в Америке фильм запросто могут прервать в самый интересный момент для того, чтобы четверть часа крутить рекламу всякого ширпотреба… Размышления прервал сосед справа, Миша, водитель-«дальнобойщик».
– Ну, ты видал, какую муть показывают? Разве так может быть, чтобы прямо из экрана вылетела пуля? Это же чушь собачья! Откуда там пуля? Там и пистолета-то быть не может! – Миша нервничал, и Коля угостил его папиросой «Сальве». Порывисто затянувшись, Миша продолжал:
– Там же одна оптика! Кино идет из проектора на зкран. А звук – из колонок. И как такая пуля может убить зрителя?
– Ну, Миша, понимаешь, это такая аллегория. На самом деле, такого, конечно, быть не может. Дело в том, что, насмотревшись фильмов, где запросто убивают людей, зрители, сами того не замечая, могут настроиться на убийство. Им начинает казаться, что это – обычное дело, и нет ничего страшного, если кого и пристрелят. И тогда уже люди начинают гибнуть по-настоящему. А так фильм, вроде, неплохой.
