Блаженство кротких - страница 37

Обрётшее внезапную лёгкость тело истекало свербящей дрожью. Судороги, ужасавшие в детстве, а теперь редкие и желанные, крепили и поддерживали его, как держат парящего орла восходящие потоки. Телесная дрожь сходилась в унисон набиравшей силу воде.

Атон подал знак.

Юный Аменхотеп воздел ладони к небесам и медленно двинулся по барханной пустоши к отдалённым холмистым грядам. Большая вода меняла тон и звук, сливаясь с дробными эховыми раскатами показавшегося ущелья.

Вдруг оборвался неистовый водный рёв. Уши захлопнула тишина. Отпустила дрожь. Тяжестью в ступнях вернулось тело.

Аменхотеп воздел руки к солнцу.

– Клянусь тебе, великий Атон, что на месте этом будет возведён храм во славу твою, и город, не знающий себе равных.

Так, царь обеих земель Аменхотеп четвёртый получил долгожданный знак. И в оранжевых лучах утреннего светила, к терпеливо ждавшим подданным обернулся и огласил свою волю уже другой правитель – могущественный фараон Эхнатон – слуга великого Атона.

Поди сумей оформить бумаги для ночного допроса за полчаса до конца работы, да ещё при отсутствии начальства.

Ерохин сумел. Не было иного выхода. Он не столько надеялся на результат, как поддавшись смутным предчувствиям, счёл этот допрос единственной возможностью обезопасить арестанта.

– И как ты только извернулся? Ну приходи, забирай, – изумился старший прапорщик, помнивший Ерохина ещё лейтенантом.

– Палыч… Тут ещё… Хотел попросить.

– Ну?

– Как бы сделать так, чтобы твои орлы ничего не знали?

– Ты что, выпил? Это ещё на хрена?

– Для безопасности задержанного. Очень важно.

– Да пошёл ты знаешь куда… – Палыч мог рубануть и покрепче. – Послушай, Сергей. Если бы я не знал тебя столько лет… Ты в чем моих ребят подозреваешь?

– Палыч, извини. Проехали. Не обижайся.

Трубка сипло дышала.

– Хрен с тобой. Раз у тебя мания величия… э-э … преследования… Ладно. Через пятнадцать минут я их отправлю в оружейку. У тебя на всё – про всё будет десять минут.

Из камеры показался Климов. Неуверенно переступил порог. Помятый, морщинистый, с желтоватыми пятнами на висках. Руки сцеплены за сутулой спиной.

Увидев Ерохина, зло усмехнулся, – На расстрел? Скорей бы. Лишь бы не мучили.

Протяжно вздохнул. Климов знал, что из-за угнанной тачки и краденых номеров вертолёт со спецназом не вышлют. А значит – это они. И если он ещё жив, значит они думают, что он знает что-то важное. Он должен выиграть время. Столько – сколько получится.

В кабинете Ерохина он осмотрелся. Дверь заперта изнутри. Окна пуленепробиваемые. Ключи демонстративно спрятаны в сейф с кодовым замком.

Пластиковый браслет снят.

Ерохин знал, что будет непросто, но не думал, что настолько.

Угнанный автомобиль, краденные номера и незаконное хранение оружия вызывали кривую ухмылку. С тупым упорством Климов не шёл на контакт. Юлил и изворачивался, то отрицая всё на свете, то вдруг пытался убедить, что самописец давно уже найден и спрятан в надёжном месте, и о месте этом они не сообщат даже под пытками.

Изнуряющая карусель выматывала. Припасённый козырь о покушении на Овечникову не изменил расклад. Климов сначала не поверил. Затем, увидев окровавленную кофту в нумерованном пакете, сник. Прикрыл ладонью задёргавшийся глаз. Но тут же взбодрился. На нервном подъёме перешёл в контратаку. Он грозил Ерохину, что за Ирину тот ответит. Ответят и остальные. Мол они не одни, а завтра всё попадёт в прессу.