Завязалась схватка. Дурные запахи были просто чудовищны и к тому же менялись от стадии к стадии битвы. Кислое до оскомины гуано, сальная гусиная кожа, обноски нищеброда, изгвазданная пижама, отрепье босяка, день за днем влачимое по полу в доме для бездомных, послеполуночное дыхание, тухлые простыни, намокшее от пота оперенье, мерзкая испарина, кровь.
Когда конфронтация подошла к концу, пернатый уселся на кровать, возвышаясь над расхристанным трупом Борщука.
– Ишь ты, с тобой было трудно, – произнес он в качестве похвалы.
В действительности он остался практически невредим, если не считать надорванного воротника пальто и нескольких ушибов на ногах, так как в какой-то момент Борщук схватил стоявшую у изголовья лампу и попытался размозжить ему колено.
Пернатому не было нужды восстанавливать дыхание или массировать натруженные мышцы, тем не менее он с минуту, погрузившись в размышления, не двигался. Потом, протянув руку, схватил тетрадь, в которой Борщук архивировал свои сны. Он перелистал ее, ничего особо не разыскивая, потом вернулся к тому абзацу, что записал сам, когда только-только проник в комнату, а Борщук почивал сном праведника. Это было скорее нечто вроде подписи, нежели пересказ сновидения. Он чудовищно изуродовал свой почерк, но это была подпись. Он всегда старался оставить на бумаге след своего присутствия, и на сей раз, для этого задания, почувствовал настоятельную потребность внедриться в среду старательно воспроизведенных снов Борщука. Эти несколько строк были также и братским жестом в адрес Борщука, по отношению к которому он никогда не испытывал ни малейшей враждебности, даже после того, как получил задание его ликвидировать.
Он швырнул тетрадь через плечо, в направлении зловонной лужи, потом поднялся и подошел к окну. С той стороны от ставней начинал угадываться свет зари, но это почти ничего не меняло в скуповатом освещении комнаты. Он ухватился за шпингалет и для проформы подергал за него, хотя знал, что имеет дело с герметичными рамами. В любом случае через окно выбраться не представлялось возможным. Крылья были недостаточно сильны, чтобы его понести, а этаж слишком высок. Он отвернулся от окна, перешагнул через то, что осталось от Борщука, и подошел к двери. Взялся за ручку и крутил ее до тех пор, пока она не осталась у него в руке. Бесполезно, подумал он.
Не хватало воздуха, затхлость и вонь становились все сильнее.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
