Редакция «Независимой газеты». Гимн Перу
Перед главредом Трегубовым сидела одна из его лучших перьев, Анна Чернобурова. Виталий Егорович по праву мог гордиться своим «детищем», поскольку пестовал её лично, как, впрочем, и всех других, подающих надежды талантливых журналистов. Но многие, не выдержав обрушившейся на них славы, быстро сгорали. Они кончали свои карьеры в гламурной «желтой прессе» или радикально-оппозиционной, националистической. Обе дороги тупиковые. Либо вообще под забором, в прямом и переносном смысле. Алкоголь и панель – извечные спутники древнейшей профессии.
Сам Трегубов, мужчина средних лет в очках, умел лавировать между всеми ветвями власти, бизнесом и интересом читателей, чтобы газета всегда имела высокий рейтинг. Его ценили и при советской власти, и при новой, псевдодемократической. Профессионализм стоит того. Он был хорошим шахматистом и любил разыгрывать многоходовки, соблюдая интересы всех влиятельных и заинтересованных лиц.
А особенно предпочитал эндшпильные этюды, как и Ясенев. Иногда, в свободное время в ЦДЛ, Домжуре или Доме кино, где-нибудь на отдыхе в санаториях Кисловодска или Ялты, они могли перекинуться за приятной беседой в шахматы, но все их партии всегда заканчивались вничью. Никому еще не удавалось победить. Кто знаком с шахматами, тот знает, как важно быть виртуозом в эндшпиле, когда даже в проигрышном положении можно одержать вверх.
В газете Трегубов аккуратно вел свою «независимую» линию, оставляя за спиной поле для отступления и перегруппировки. Он был мудр с юности, потому что взял себе за правило не доказывать что-либо с пеной у рта, а, зная истину, не спорить. Особенно с дураками. Всё равно ничего не докажешь. Сами поймут, со временем. «Гуру» – так кратко в одно слово называли его в профессиональной среде.
Было у него и другое жизненное кредо. Слабые люди мстят, сильные прощают, а умные игнорируют. Поэтому Трегубов никогда не ставил свою личную жизнь и отношения с людьми выше той планки, которую занимала его газета и вся журналистская деятельность. А если ему приходилось слышать от коллег или бывших друзей какие-то обидные обвинения в свой адрес, оскорбления или даже ругань, он просто отвечал:
– Я вас услышал. Но куда мне до вас! Мне еще долго опускаться. Вы дышали всё это время моей добротой, теперь задохнетесь моим безразличием.
Чернобурова пришла в газету три года назад на волне всеобщей эйфории, сразу после окончания МГУ с «красным дипломом», большим гонором и страстным желанием свергать и крушить всё, как её старшие либеральные братья и сестры. Трегубов быстро обломал её бодливые рожки. Взял на работу простым стажером да еще с испытательным сроком. И вначале поручал всякую мелочь, с которой справилась бы и редакционная уборщица.
Аня была коренной москвичкой в каком-то там …надцатом поколении. Из интеллигентной семьи гуманитариев. В роду её были и принявшие присягу на верность русскому царю иностранцы, и первопроходцы, и раскольники, и царские генералы, и народники-либералы, и врачи с поэтами, и священнослужители, и революционные комиссары, и белые эмигранты, и репрессированные «враги народа». Словом, все-все-все. Хорошая палитра красок для панорамной картины «Россия в лицах».
Она получила отличное воспитание и образование. Единственная дочь в семье. Мама хирург, папа литературовед. Был в её жизни и кратковременный брак с заезжим бизнестуристом из ФРГ. Любовь-нелюбовь, но семья не сложилась. Она наотрез отказалась уехать с ним на постоянное жительство в его родную Баварию и пустить там корни. А Олаф не хотел жить здесь, в нищей постсоветской России. Через полгода они разбежались.
