– Снять с себя подозрения, черт возьми!
– А зачем? Человек, покупающий пятидесятилетний коньяк, может купить все – даже имя, даже другую жизнь.
Боб налетел коршуном, в его безумных глазах плясал гнев.
– Вот! Вот твоя суть, Стэн! И твоя Эд. И Хелен, и Мэри. Другое имя! Ложь, она въелась в каждого! Мы выросли в лицемерии, ханжестве и фальши!
Перепады настроения Боба раздражали меня. Никогда не знала, чего от него ждать.
Боб ударил кулаком по буфету.
– Бутафория!
– Раритет, – поднял глаза Стэнли. – Королевы Виктории.
– Да на кой нам, русским, британская королева?! Отец вообразил, что он потомок английского рода. Помешался на этом, построил замок, облепил мхом. Слуги из Англии. А имена? Наши имена?
– А я и не знаю, как меня по-настоящему зовут, – пожал плечами Эд, – мне все равно.
– А ты знаешь? – повернулся к сестре Боб. – А ты? У тебя наверняка русское имя – Маша. Как тебя называют? Мэри Ивановна? Или Джоновна? Беседы на английском, five o’clock tea. Сидим за столом прилизанные, в бархатных штанишках, а души-то нет. Нет души!
– Лучше, что ли, в детдоме? – разомкнула губы Хелен.
– Лучше! – Боб часто-часто закивал головой. – Лучше, лучше. Там враг – это враг, а брат – это брат. А наша семейка? Эксперимент Дидье Дезора с крысами! Два главаря: Билл и Стэн. Два раба: Эд и Хелен. Крыса, что всех грызет. Это ты, Мэри. И я – козел отпущения, пария, крыса, которую все ненавидят. Вы все издевались надо мной.
– Детские обиды? Ты это серьезно? – запахнула соболей Хелен.
Я сочла нужным вмешаться:
– Мы были еще…
– Это не оправдывает. Стоило Биллу сказать «ату», вы тут же начинали гон. И в смерти отца обвинили меня. А кого еще? Я всегда был изгоем.
Боб обхватил голову, сполз по стене на пол. Рыдания давили его:
– Г-господи, как мне было тяжело! Есть ли у ребенка муки страшнее ежедневной травли?! – Боб закрыл руками лицо, он плакал.
– Роберт, не стоит ворошить прошлое, – начал Стэн.
Боб отнял руки от лица, злобный оскал озарил его.
– Не стоит ворошить? – он подскочил. – Honesty is the best policy, шила в мешке не утаишь! Ты всегда завидовал Биллу, Стэнли. Мечтал, чтобы отец относился к тебе так же. На, выкуси. Но стать главным – это да, это у тебя получилось. – Боб наклонился над ухом Стэна, зашептал: – С-скажи, б-брат, а не ты ли убил отца? А потом и Билла?
Эд поперхнулся минеральной водой, пролил на себя, но Стэн промолчал, только лицо его налилось кровью.
– Я больше не желаю слушать этот бред, – встала Хелен.
– Да что ты! П-перетряси свое грязное бельишко, Хелен. У тебя-то как раз была причина убить отца.
– Что ты задумал, Боб? – резкий тон Стэнли выдавал нервозность.
– А ты не догадываешься? – Хелен прикурила от его зажигалки. Тонкая сигарета подрагивала в изящных пальцах. – Он хочет узнать, кто убийца. Только и всего.
– Или свалить на кого-нибудь из нас, – занервничал Эд.
И Боб тут же переключился на него.
– Ты ведь тоже заходил тогда к отцу, маленький змееныш. Братец кролик, ябеда и подлиза. Признавайся, убийца!
На Эда было страшно смотреть. От ужаса его глаза превратились в шары, и казалось, вот-вот лопнут.
Я не выдержала:
– Хватит, Роберт! Довольно! Если у тебя есть доказательства, говори! А так просто сотрясать воздух не стоит. Чего ты добиваешься?
– Правды.
Ночь потеснила поздние сумерки, вползла холодной змеей.
– Правда… – покачала головой Хелен, – кому она нужна? – В рыцарском зале не было люстры, и она принялась зажигать свечи на высоких канделябрах.
