Однажды ночью она вновь ступила под своды Собора. Бледная и поникшая, как увядающая роза, которые она так любила. В руках у нее были те самые пуанты. Он шагнул ей навстречу, трепеща от волнения.
– Возьми их, – протягивая ему туфли, попросила мадемуазель Биас. – Возьми и сохрани. На память… обо мне.
– Ты возвращаешь их?
– Я больше не могу танцевать… болезнь точит меня изнутри. Доктора не дают мне и трех месяцев. Я слишком слаба для танцев.
– Фанни…
– Не говори ничего. Просто сохрани их, – стремительно повернувшись, она бросилась бежать прочь, а он так и остался стоять посреди залитого лунным светом зала Собора в полном одиночестве.
***
Крик птицы вернул его к действительности. Он посмотрел на туфли, которые сжимал в руках, затем вдаль, туда, где скрылась траурная процессия с гробом Фанни Биас. Он помнил все. Помнил, как она приходила в Собор прошлой ночью, чтобы станцевать для него в последний раз и как он осторожно снимал с ее окоченевших ножек пуанты, чтобы унести их и сберечь, как и обещал.
Осенний ветер клонил к земле макушки вековых сосен и трепал кроны дубов, срывая с ветвей последние листья. Хозяйка избушки на курьих ножках уныло сидела у окна, пытаясь читать при свете керосиновой лампы прошлогодний выпуск «Лесных ведъмостей», где подробно расписывалась очередная сплетня про очередную свадьбу Кощея.
В дверь робко постучали.
– Кого там еще черти принесли? – проворчала Хозяйка, вставая.
За дверью оказался шустрый паренек в фирменной курточке.
– Тебе чего? – насупилась старуха.
– Под-д-дключ-чайтесь к н-нашему в-в-волшеб-бному п-п-пров-вайдеру. Интернет в к-к-каждую и-и-избушк-ку, – заикаясь и стуча зубами от холода, протараторил парень. – Всего за 20 к-колдунств в месяц.
– Ишь ты… недорого. – протянула Хозяйка.
– Конечно, – оживился паренек, разом перестав заикаться. – У нас самые выгодные условия. Вам нужно только заявление подписать и уже завтра бригада все установит.
– Ну, ла-а-дно, – протянула старуха, подписывая трепещущий на ветру листок. – Вон даже Горыныч в пещеру себе ваш этот тырнет подключил… Чем я-то хуже?!
– Спасибо и д-до-свид-д-дания, – пролепетал парень, получив обратно подписанное заявление.
На следующее утро бодрая команда джиннов, переругиваясь на каком-то своем восточном наречии, облепила избушку проводами и проводками и подключила Бабе Яге интернет. С той поры жизнь в избушке завертелась вокруг таинственного блюдечка – с раннего утра и до поздней ночи Баба Яга проводила в сети, то переругивалась с Кощеем в цап-цапе, то чатилась с Иваном-Дураком в вихтере, но чаще всего украдкой пролистывала портреты Василисы Прекрасной в стаграмне. И чем чаще просматривала, тем грустнее становилась. Бывало полистает-полистает, да и садится к зеркалу, то нос крючком свой массирует в надежде выправить, то глаза трет, чтобы блестели ярче, да только ничего не помогает. И вот однажды в бубле нашла Яга объявление известного доктора-волшебника, который красоту одним махом наводит. Посмотрела на цены, подумала, да и полезла за печку, где было припрятано у нее золотишко «похоронное». Пересчитала и снова задумалась – жаль было тратиться, но стать красавицей хотелось.
Так или иначе, но к весне Яга решилась. Начистила ступу, завязала золотишко в узелок да и полетела на прием к волшебнику-доктору. Тот посмотрел на нее, подумал, да и молвил:
– Сделаем из Вас, Ягуся, красотку! Все мужики Ваши будут. Чего там эта Василиса стоит, ни кожи, ни рожи, а у Вас все будет. Сделаем, не сумлевайтесь.
